Анграпа.ru

РОДИНОЙ ОТМЕЧЕННЫЕ!
За десять дней до окончания Белорусской стратегической наступательной операции «Багратион» командование 3-го Белорусского фронта издало во многом беспрецедентный для действующей армии приказ за № 0634 от 19 августа 1944 года. На основании него, поясним, боевых орденов и медалей удостоились сразу аж 175 человек представителей… Западной железной дороги и, в том числе, пятеро сотрудников транспортной милиции и один чекист: пятеро из последних стали кавалерами медали «За отвагу» и один – «За боевые заслуги». А столь высоко Родина отметила тогда коллективный вклад железнодорожников в образцовое обеспечение воинских перевозок в условиях частых массированных авиаударов противника по объектам стальных магистралей, идущих от столицы на запад через Смоленск и Рославль.
Все Наградные листы датированы 11 августа 1944 года и подписаны лично начальником Западной железной дороги генерал-директор тяги 2 ранга Вячеславом Петровичем Егоровым, ставшим, кстати, впоследствии кавалером Золотой Звезды Героя Социалистического Труда.
Наше повествование сегодня, само собой разумеется, о заслугах именно стражей правопорядка, фамилии которых попали в тот самый наградной приказ. Однако прежде, чем рассказать о каждом из тех шестерых храбрецов, озвучим еще один малоизвестный факт: к середине июля 1944 года на станции Смоленск союзным наркоматом внутренних дел были сформированы оперативные группы, которым по мере продвижения вперед советских войск предстояло трансформироваться в линорганы транспортной милиции Белоруссии, а также в будущий Дорожный отдел милиции Литовской железной дороги. Так вот, костяк всех тех опергрупп составили бывшие бойцы действовавшего на Смоленщине с 1941 года Партизанского (он же – диверсионный от НКВД СССР) спецотряда под командованием офицера транспортной милиции Михаила Владимировича Антоненкова. Но наряду с ветеранами партизанского движения в эти группы попало и немало профессионалов, прибывших сюда, в прифронтовой Смоленск, в правительственную командировку из тыловых регионов, включая даже Забайкалье!
Одной из таких оперативных групп (а ею, к слову сказать, уже скоро после того развернули в Линейное отделение милиции станции Витебск) руководил 32-летний старший лейтенант милиции Михаил Иванович Кульбашный. Боевого опыта он до того не имел и поэтому его ему пришлось приобретать уже в самом пекле событий: «При выполнении одного спецзадания, попав под бомбежку вражеской авиации, был ранен.
Являясь начальником оперативной группы Витебского линотделения милиции на участке Рудня – Витебск умело и решительно организовал оперативную работу по изъятию предателей и изменников Родины, в результате чего изъято 20 человек важных государственных преступников.
Хорошо организовал охрану порядка и перевозимых грузов. При налетах вражеской авиации правильно расставлял свои силы [то есть личный состав]… в результате чего была предотвращена гибель от пожара семенного овса и восстанавливаемого здания вокзала ст. Рудня».
К началу августа сорок четвертого офицер Михаил Кульбашный уже занимал должность заместителя начальника ЛОМ станции Витебск по политической части и на этом ответственном посту сразу же и ярко «проявил себя инициативным, старательным и дисциплинированным работником, проделавшим в своем отделении большую учебно-воспитательную работу по выращиванию кадров». Приняв во внимание по совокупности его боевую и служебную доблесть, командование 3-го Белорусского фронта наградило Михаила Ивановича самой уважаемой среди фронтовиков и чеканимой из серебра медалью – «За отвагу».
Кавалером такой же медали стал и другой 32-й летний старший лейтенант милиции – старший следователь ЛОМ станции Минск Прокофий Сидорович Дашкевич. Он, в отличие от своего витебского коллеги, был не просто истинным профессионалом с еще довоенным стажем работы в правоохранительной сфере, но и отлично подготовленным бойцом-диверсантом. Так, с августа 1941-го и по сентябрь 1943 года (но с перерывом с 15 сентября 1941 года и по май 1942-го) сражался в рядах чекистского спецотряда Михаила Антоненкова, «совершив за это время 4 рейда по тылам врага».
А вот в период с ноября 1943 года по июль 1944 года Прокофий Сидорович возглавлял на Западной железной дороге оперативную заслонную группу, чем наряду с войсками НКВД СССР по охране тыла действующей армии обеспечил надежную защиту прифронтовых коммуникаций от происков вражеских диверсантов и террористов.
Уже 3 июля 1944 года он в составе головной оперативной группы вошел в только что освобожденный Красной Армией Минск и почти сразу, можно сказать, угодил в пекло: «5 июля 1944 г. во время ликвидации вражеской группировки, проникшей в черту гор. Минска, заметив одну группу, вступил с таковой в бой, организуя вокруг себя бойцов Красной Армии. В результате боя убил немецкого автоматчика, завладел его оружием и преследовал эту группу под командованием майора войсковой части до полного разгрома ее [то есть вражеской группы] и пленения оставшихся. Своими действиями проявил боевую инициативу, приведшую к ликвидации прорвавшегося [в Минск] отряда немцев».
Остается добавить, что весной 1985 года как здравствующий ветеран-фронтовик Прокофий Сидорович Дашкевич удостоился еще и ордена Отечественной войны 2-й степени.
Как и офицер Дашкевич, в ряды органов внутренних дел на транспорте ефрейтор милиции Тимофей Васильевич Рабицкий влился также еще в довоенный период. Произошло это почти сразу после того, как в 1937-1939 годах отслужил срочную. Однако бить фашистов в открытом бою ему, увы, не довелось – начальство не отпустило, но, тем не менее, все тяжесть ежеминутной смертельной опасности познал сполна, поскольку «все время находился в головных оперативных группах милиции на прифронтовых станциях, где обеспечивал порядок и активно вел борьбу с уголовно-преступным элементом».
С момента освобождения 26 июня 1944 года Витебска ефрейтор милиции Тимофей Рабицкий – милиционер местного ЛОМ. А вот именно за что он удостоился в числе работников Западной железной дороги боевой награды в лице медали «За отвагу»: «Прибыв на участок своего отделения – на ст. Рудня активно включился в розыскную работу по выявлению предателей и изменников Родины, задержав при этом более 10 человек важных государственных преступников.
Неоднократно находясь в зоне бомбежки вражеской авиацией, всегда принимал активное участие в спасении людей, имущества и в ликвидации возникших пожаров. Так было и в ходе апрельских, майских и июньских налетов вражеской авиации на ст. Рудня, когда он, не взирая на опасность, тушил зажигательные бомбы, попавшие в склад семенного овса и в восстанавливаемый вокзал…».
Полное право зваться ветераном органов внутренних дел на транспорте с довоенным стажем имел и сержант милиции Андрей Кузьмич Шкрыль: к началу гитлеровской агрессии против СССР он уже являлся штатным милиционером ЛОМ станции Минск. В те же июньские дни сорок первого «во время налета вражеской авиации на узел ст. Минск был ранен».
После выписки из госпиталя назначение получил в ряды сотрудников транспортной милиции Сталинграда, в результате с августа 1942 года и по февраль 1943-го – в самом горниле битвы на Волге, за что впоследствии был удостоен медали «За оборону Сталинграда»!
3 июля 1944 года 35-летний сержант милиции Андрей Шкрыль в составе головной оперативной группы транспортной милиции вернулся в родной для себя Минск, где тут же принял должность помощника оперуполномоченного местного ЛОМ. Однако прежде, чем приступить к борьбе с уголовной преступностью, ему выпало вновь проявить столь уже привычные по окопам Сталинграда навыки… бойца-пехотинца: «6 июля 1944 г. в момент вторжения остатков вражеской группировки в черту г. Минска по личной инициативе вместе с подошедшей группой бойцов Красной Армии принял участие в бою по уничтожению прорвавшихся немцев, убил немецкого офицера и несколько солдат». За этот подвиг и был удостоен 19 августа 1944 года на основании уже озвученного выше приказа по войскам 3-го Белорусского фронта медали «За отвагу»!
А вот 30-летний сотрудник транспортной милиции Василий Николаевич Канайкин по состоянию на лето 1944 года специального звания еще не имел – его ему как ново принятому на службу еще попросту не успели присвоить. В ноябре 1943 года утвердили лишь в должности инспектора детской комнаты ЛОМ станции Смоленск Западной железной дороги. И раньше, чем офицером, он, бывший боец чекистского спецотряда Михаила Антоненкова, стал кавалером своей второй по счету после медали «Партизану Отечественной войны» 2-й степени боевой награды – медали «За боевые заслуги». А вот за что именно был ее награжден: «Находясь на посту, задержал ряд дезертиров и представителей уголовно-преступного элемента.
Во время налета вражеской авиации на Смоленский узел 18 мая, 26 и 28 июня 1944 г. Канайкин, находясь на посту в пассажирском вокзале, несмотря на угрозу жизни, не оставил своего поста, а организовал выход пассажиров из вокзала в пределы города и оставался на вокзале на охране брошенных вещей пассажиров, собрав при этом возле себя несколько брошенных детей, которым [тем самым] сохранил жизнь. По окончанию бомбежек принимал активное участие в оказании помощи пострадавшим и спасении имущества от пожара».
И кратко о заслугах чекиста. Это старший оперуполномоченный Транспортного отдела НКГБ Западной железной дороги капитан госбезопасности Василий Федорович Яковлев. На момент награждения ему было только тридцать, но он уже слыл среди ближайших коллег признанным асом сыска: «…Находясь в головной опергруппе ТО НКГБ Западной ж.д., провел большую работу по разоблачению агентуры противника оставленной в нашем тылу для подрывной деятельности. Проявляет бесстрашие; не считаясь с обстановкой и временем, весь отдается работе». Врученная ему на основании приказа № 0634 награда – медаль «За отвагу».
В заключение остается только посетовать, что на здании главного железнодорожного вокзала Смоленска до сих пор нет мемориальной доски, установленной бы здесь в память фронтового подвига сотрудников транспортной милиции, причем как местной, так и органов внутренних дел Белоруссии и советской Литвы как правоохранительных структур, возрожденных в Смоленске накануне ставшей победоносной операции «Багратион»….
Юрий РЖЕВЦЕВ.

НА ИЛЛЮСТРАЦИИ: с плаката 1941 года художника Иосифа Громицкого «Транспорт – родной брат Красной Армии». http://i59.tinypic.com/693n2o.jpg

Подвал 3-й полосы номера «5» за 6 февраля 2014 года еженедельника МВД России «Щит и меч»: http://i57.tinypic.com/6zrccn.jpg

Озвучивается впервые!

БЫВАЛЫМ ВОИНАМ ВО ВСЕМ БЫЛИ ПОДСТАТЬ!
Наши читатели уже осведомлены о том, что в минувшем году журналистами «Щита и меча» был создан уникальный военно-исторический труд под названием «Сталинград: подвиг солдат правопорядка». А это уже новость текущего дня: та же самая журналистская спецбригада приступила к работе над книгой, посвященной до сих пор пока, увы, малоизученному подвигу диверсантов из ополченских формирований НКВД СССР и, прежде всего, «ястребков» из двух столичных гарнизонов внутренних дел – Московского и Ленинградского. Уже «подняты» в архивах и детально изучены сотни и сотни ранее малодоступных широкой общественности документов. Среди массы сделанных находок – и приказ, который будет представлен ниже. Специально поясним, что журналисты «Щита и меча» стали первыми после 2-й Мировой исследователями, которые не только прикоснулись, но и основательно «перелопатили» архивный фонд Истребительного мотострелкового полка УНКВД по г. Москве и Московской области за 1942 год! Таким образом, тот самый приказ сегодня озвучивается впервые с момента своего издания, то есть спустя… семьдесят два года!
Итак, документ, о котором речь, – приказ по Истребительному мотострелковому полку УНКВД по г. Москве и Московской области за № 57 от 7 марта 1942 года. Его архивные «реквизиты»: РГВА – ф. 38706, оп. 1, д. 21, лл. 54об-56. А вот полный текст содержательной части:
Ǥ 1
Завтра трудящиеся всего мира проводят Международный женский день – 8 Марта.
Этот день всегда проводился как день смотра готовности женщин к борьбе против угнетения и эксплуатации.
В этому году трудящиеся женщины проводят 8-ое Марта в условиях борьбы с самым лютым, с самым злобным врагом человечества – германским фашизмом, несущим на своих штыках насилие, разорение, смерть и разрушение.
Советские женщины в этой борьбе выступают передовым авангардом трудящихся женщин всего мира. На фронте и в тылу они плечом к плечу с мужчинами куют Победу над ненавистным врагом.
Сотни и тысячи советских женщин в этой борьбе проявили подлинный патриотизм и стали героинями.
В нашем полку имеется немало таких товарищей, награжденных за боевые дела правительственными наградами. Среди них – сандружинница т. Тихомирова, награжденная орденом Красного Знамени, сандружинница т. Белова, награжденная орденом «Красная Звезда» [правильно – орден Красной Звезды], тт. Шепелева и Чебуракова, награжденные медалью «За отвагу», и другие, доказавшие свою преданность нашей социалистической Родине.
Товарищи женщины, – врачи, сестры, сандружинницы и работницы полка! Приветствуя Вас в день Международного женского дня, выражаю твердую уверенность, что Вы, мобилизуя все свои силы, всю энергию на дальнейшее укрепление военной мощи нашей Родины и вместе с советским народом и ее героической Красной Армией будете бороться за полный разгром немецко-фашистских захватчиков.

§ 2
За четкое и добросовестное выполнение обязанностей по медицинско-санитарному обслуживанию личного состава полка и раненых бойцов и командиров врачам Филиной А.Ф., Лебедевой А.Н., фельдшеру Гоголевой, медсестрам Кузнецовой, Земнецкой, Мироновой, фельдшеру Петровой, сандружинницам Морозовой М., Горячевой, Ерохиной, Тороповской Н., Павлюткиной, Гавриловой, Ельганиковой от лица службы объявляю благодарность.

§ 3
За культурное и четкое обслуживание бойцов и командиров в столовой, за добросовестное отношение к труду сотрудницам столовой Власовой А.И., Краснолобовой Е.С., Каплиной А.А., Потаповой Т.В., Хромченко В.И, Харитоновой Н.Ф., Цукановой А.Е., Шаговой М.С., Кирюхиной А.И., Шершневой Н.Г., Хоревой У.Я., Чикуновой А.И., Шмыковой Е.И., Каревой М.Т., работницам хозкоманды Воронцовой Т., Минаковой Н.Ф., Белкиной Н.С. от лица службы объявляю благодарность».
Коротко о четырех из озвученных персоналий, поскольку в отношении них уже удалось отыскать дополнительные сведения в военных архивах, – медработниках Мироновой, Морозовой, Тихомировой и Шепелевой.

Миронова Наталья Никифоровна
К началу Великой Отечественной ей исполнилось двадцать семь. Проживала в Москве по улице Большая Ростокинская, 93. Всем сердцем рвалась на фронт, но по каким-то причинам военкомат отказал ей, профессиональному медработнику, а, следовательно, военнообязанной, в мобилизации в Красную Армию. И тогда молодая женщина одной из первых в столице вступает в ряды «ястребков», а 1 ноября 1941 года в только что сформированном для зафронтовой деятельности Истребительном мотострелковом полку УНКВД по г. Москве и Московской области принимает должность медсестры 1-го батальона.
Как гласят архивные документы, Наталья Никифоровна «неоднократно участвовала в походах в тылу врага, выполняя специальные задания командования – Западный фронт, 1941-42 гг.».
26 июня 1942 года в составе всей своей ополченческой диверсионной части была передана в состав внутренних войск НКВД СССР и с этого момента – в офицерской должности старшего фельдшера 1-го стрелкового батальона 308 стрелкового полка ВВ, при этом по состоянию на осень 1942 года – представитель среднего начсостава «без звания», кандидат в члены ВКП(б).
2 октября 1942 года в составе сводного батальона войск НКВД по охране тыла Северной группы войск Закавказского фронта (II ф) она приняла непосредственное участие в ликвидации зверствовавшей в Чечне Махкитиновской банды, сформированной фашистами из советских изменников Родины и возглавляемой опытными абверовскими офицерами-альпинистами, в том числе таким матерым диверсантом, как полковник Геккерт. Тот бой был тяжелым, поскольку бандиты окопались на скалистой и поросшей лесом вершине горы Денин-Дук. За проявленное тогда мужество Родина удостоила Наталью Миронову самой уважаемой среди фронтовиков медали – «За отвагу». Вот строки из составленного по горячим следам вышестоящим штабом Наградного листа: «За весь период похода своего батальона, в труднейших горных условиях проявила себя стойким, решительным медработником. Выносила раненых с поля боя, оказывала им квалифицированную врачебную помощь под огнем противника».
В списках безвозвратных потерь войск правопорядка и безопасности ее имени нет, а, значит, по логике, дошла с боями до самой Победы!

Морозова Мария Семеновна
Малая родина Марии – деревня Васильки, что в Угличском районе Ярославской области. Здесь она родилась в 1922 году, но к лету грозового сорок первого уже жила и трудилась в Москве. Комсомолка со школьной поры. В дни вражеской осады столицы в качестве добровольца вступила в ряды ополченцев Истребительного мотострелкового полка УНКВД по г. Москве и Московской области. Уже через несколько недель в первый раз была заброшена в тыл фашистов. Но особенно отличиться ей выпало в июне сорок второго, когда совершала трехнедельный диверсионный рейд в составе оперативного отряда под командованием начальника штаба полка майора Михаила Михаилом Салуяновича Быкова: в ночь со 2 на 3 июня при переходе линии фронта была ранена, но при этом не только осталась в строю, но в завязавшемся схватке с превосходящими силами карателей «не ограничиваясь оказанием помощи раненым бойцам, сама бесстрашно и смело вела бой».
А вот впервые награждена была только аж… 19 ноября 1942 года – как военнослужащая все того же 308-го стрелкового полка внутренних войск Грозненской стрелковой дивизии внутренних войск НКВД СССР и за ту же самую операцию по ликвидации в Чечне Махкитиновской банды. Ее гимнастерку украсила тогда медаль «За боевые заслуги». На этот момент времени, к слову сказать, Мария являлась представителем младшего начсостава «без звания», санинструктором 1-го стрелкового батальона…
В официальной картотеке здравствующих по состоянию на 1985 год ветеранов-фронтовиков, удостоенных в ознаменование 40-летия Великой Победы орденов Отечественной войны одной из двух его степеней, значится уроженка ярославской деревни Васильки Мария Семеновна Тертышная 1922 года рождения. Судя по всему, это и есть наша героиня, но носящая теперь уже фамилию мужа! 6 ноября 1985 года ей работниками военкомата был вручен орден Отечественной войны 2-й степени. Обратите внимание: это произошло с опозданием в неполные восемь месяцев со дня издания 11 марта 1985 года «празднично-наградного» Указа Президиума Верховного Совета СССР. Поскольку других объяснений тому попросту нет, то, надо полагать, в течение всего этого времени фронтовичке пришлось с архивными документами в руках доказывать военным чиновникам свое боевое прошлое. Вообще через подобную моральную пытку, увы, незаслуженно прошли многие участники 2-й Мировой из числа ветеранов войск и органов правопорядка и безопасности. А основная причина такого печального положения дел – полная неосведомленность большинства военкоматовских работников как представителей оборонного ведомства в отношении славной боевой летописи воинских формирований системы отечественного МВД…

Тихомирова Вера Михайловна
Откуда родом эта героиня в архивным документах, к сожалению, не указано, а только год рождения – 1922-й, а также партийность – член ВЛКСМ с 1938 года.
Со второй половины октября 1941 года – сандружинница одной из рот Истребительного мотострелкового полка УНКВД по г. Москве и Московской области.
Боевое крещение девушка приняла в рядах однополчан 24-26 ноября 1941 года в жестоких оборонительных боях у подмосковного села Борщево. 495 «ястребков» во главе с командиром полка прибыли сюда автоколонной, чтобы, дождавшись темноты, лыжным отрядом перейти линию фронта, а пришлось на правах единственного здесь резерва 30-й армии Западного фронта срочно окапываться, поскольку враг внезапно прорвался вперед и остановить его было попросту некому.
В 15.00 26 ноября на глазах полковника Александра Яковлевича Махонькова, своего комполка, девушка под градом разрывающихся вражеских бомб и снарядов, демонстрируя презрение к смерти, «перевязала 6 раненых бойцов и вынесла их с поля боя».
Диверсионный рейд она совершила только в середине декабря и сразу же стала его героиней: «16.12.41 г. во время операции группы в тылу врага она получила ранение в голову. Не прекращая перевязку раненых, несмотря на ранение, обеспечила эвакуацию с поля боя 7 раненых бойцов.
19.12.41 г. тов. ТИХОМИРОВА была вторично ранена.
Своей самоотверженностью и героизмом увлекала бойцов на бой с фашистами».
По возвращению из-за линии фронта была отправлена на лечение в военный госпиталь, а командование полка незамедлительно представило ее к награждению орденом Красной Звезды, однако Родина заслуженно удостоила отважную медсестру награды статусом куда выше: на основании приказа по войскам Западного фронта № 024 от 4 января 1942 года, подписанного, к слову сказать, ни кем-нибудь, а самим генералом армии Константином Жуковым, Вере Михайловне торжественно вручили орден Красного Знамени!
Дальнейшая судьба этой пламенной патриотки, к сожалению, неизвестна…

Шепелева Варвара Константиновна
На момент зачисления 1 ноября 1941 года в ряды Истребительного мотострелкового полка УНКВД по г. Москве и Московской области Варваре Константиновне было полных тридцать два года отроду. Уроженка города на Неве, но проживавшая в златоглавой. В ряды «ястребков» она влилась в числе многих других москвичей-добровольцев, однако сразу попросилась туда, где будет опаснее всего! Ей, несмотря на ее беспартийный статус, пошли навстречу – в паре с Натальей Никифоровной Мироновой одним и тем же приказом по части за № 13 назначили в 1-й батальон – самое боеспособное подразделение полка, где обе патриотки приняли должности медсестер.
В ходе напряженной ратной учебы научилась метко стрелять, умело владеть «карманной артиллерией», включая бутылки с зажигательной смесью, и не хуже заправских спортсменов ходить на лыжах. Все это очень скоро пригодилось на практике: «Находясь в тылу врага по специальному заданию, принимала активное участие в разведке и отражении нападения немцев на группу.
В тяжелых условиях боевой обстановки всегда была примером для бойцов».
В декабре 1941 года командование полка в составе небольшой группы лучших из лучших представило ее к награждению медалью «За боевые заслуги», но приказом по войскам Западного фронта № 024 от 4 января 1942 года отважная медсестра была удостоена такой же серебряной медали, но только более высокого достоинства – «За отвагу»!
Вера Константиновна прошла всю войну. Счастливо дожила до старости. Однако в 1985 году ей, судя по всему, как и многим другим ветеранам воинских формирований системы отечественного МВД, пришлось «повоевать» с военными чиновниками за право официально зваться фронтовиком. Так, «свой» орден Отечественной войны она получила только 6 ноября 1985 года, то есть тоже с восьмимесячным опозданием! При этом ей по линии военкомата вручили почему-то орден 2-й степени, в то время как Указ Президиума Верховного Совета СССР от 11 марта 1985 года гласил, что «лица, принимавшие непосредственное участие в Великой Отечественной войне в составе действующей армии, партизанских формирований или в подполье, получившие ранения в боях, награжденные в период Великой Отечественной войны орденами СССР либо медалями «За отвагу», Ушакова, «За боевые заслуги», Нахимова, «Партизану Отечественной войны» подлежат награждению именно орденом Отечественной войны 1-й степени. Впрочем, такую «девальвацию» с заменой 1-й степени на 2-ю во многом породил искусственно возникший по вине Монетного двора дефицит в военкоматах наличных орденов 1-й степени, в то время как ордена 2-й степени еще долго здесь были в абсолютном излишке...
Сергей ЛАГОДСКИЙ,
Юрий РЖЕВЦЕВ.

От давнего партнёра нашего Форума из числа проживающих во Львове антифашистов:
- Здравствуйте, Юрий Петрович!
Приветствую Вас из града Червоной Руси – Львова, находящегося временно в неонацистской оккупации.
Высылаю Вам сейчас первое издание Книги Памяти Львовской области (собрано и издано подполковником Александром Шевцовым, умершим от рака в конце 2012 г.) и раздел Именной список из проекта КП Львова.
Сама Книга Памяти размером более 40 мб, думаю, как Вам переслать. Высылаю Вам все пока для внутреннего пользования, если до 70-летия Победы от меня не будет известий, далее действуйте на свое усмотрение. На внутренней странице обложки указаны составители, их указывать соответственно обстановке, дабы не навредить.
В проекте книги оставшиеся работы:
- раздел Холм Славы сверить с ОБД, сформатировать, данные по Холму Славы внести в именной список;
- именной список сверить с ОБД, внести дополнительные и новые данные;
- доработать вариант твердой обложки книги.
Приложение:
http://www.fayloobmennik.net/3637572
http://www.fayloobmennik.net/3637574

Переработанная версия очерка про подвиг комполка-256 подполковника Алексея Тимофеевича Дергачёва:

История до востребования

…А В ГЕНЕРАЛЫ «ПРОИЗВЕДЕН»… ВРАГАМИ
Имя подполковника Алексея Тимофеевича Дергачева сегодня почти забыто в официальной летописи внутренних войск. И это несмотря на то, что оно все последние годы не сходит с уст украинских неонацистов. Их печатные издания, а также Интернет-порталы буквально пестрят описаниями боевой «доблести» бывшего сотника УПА Мирослава Симчича, который из засады убил «генерала НКВД Николая [Сергей – ?] Дергачева, ранее служившего в Кремле и отличившегося в Финской войне, за которую был удостоен звания Героя Советского Союза» и что якобы «это тот самый генерал Дергачев, который 18 мая 1944 года выселял крымских татар с Крыма».
5 января 2006 года на тот момент времени 85-летнему М. Симчичу – бывшему бандеравцу, проведшему в послевоенный период за свои кровавые злодеяния в местах лишения свободы тридцать два с половиной года, в ивано-франковском Коломыя был даже воздвигнут прижизненный памятник…
Кто же этот доблестный советский офицер, которого враги, восхваляя тем самым самих себя, посмертно «произвели» аж в генералы и кавалеры Золотой Звезды Героя?! И что это вдобавок за ужасающая слух «карательная дивизия империалистической Москвы», якобы возглавляемая «генералом» Дергачевым на Западной Украине?

Он был настоящим офицером!
Если бы не трагическая гибель в бою с бандеравцами, Алексей Тимофеевич Дергачев наверняка бы к середине 1950-х уже находился среди представителей когорты высших военачальников системы отечественного МВД. На момент гибели ему ведь было только тридцать два да и те, скорей всего, неполные, но он уже носил погоны подполковника и командовал боевым полком!
А началась его, коренного москвича, служба в армии в 1933 году. Причем с самого начала ему посчастливилось пополнить собой строй именно солдат правопорядка! Ко второй половине 1930-х он уже не просто кадровый, а, безусловно, преуспевающий на командирской стезе офицер войск НКВД СССР. Так, в ходе практически всей Финской кампании – с декабря тридцать девятого и по февраль сорокового включительно – возглавлял штаб сводного лыжного отряда, состоявшего из пограничников и предназначавшегося для диверсионных действий в тылу противника. В общем, прошел через самое пекло, но государственных наград и уж тем паче Золотой Звезды Героя не удостоился. Зато теперь его фамилия неизменно и, подчеркнем, вполне заслуженно присутствовала в кадрово-аппаратных списках кандидатов на выдвижение! Впрочем, посудите сами: за один только 1940 год – пять перемещений по «вертикали»: последовательно – начальник штаба сводного лыжного отряда пограничных войск (действующая армия), командир роты 8-го запасного стрелкового полка войск НКВД СССР (действующая армия), начальник штаба 42-го стрелкового батальона 6-го отдельного стрелкового полка войск НКВД СССР (действующая армия), начальник маневренной группы 3-го Сортавальского пограничного отряда Управления пограничных войск НКВД Карело-Финской ССР и, наконец, помощник начальника штаба дислоцировавшегося в столице Латвии городе Риге 5-го мотострелкового полка оперативных войск НКВД СССР…
Участник Великой Отечественной войны с первых ее минут. Уже 22 июня 1941 года получил предписание принять пост начальника 1-го (оперативный) отделения штаба развертываемой в соответствии с мобланом в Прибалтике 22-й мотострелковой дивизии оперативных войск НКВД СССР. Напомним, что по военным канонам начальник 1-го отделения штадива он же одновременно еще и первый заместитель начальника штаба соединения!
В боях по обороне Таллинна получил тяжелое ранение и морем был эвакуирован в Кронштадт. Приговор врачей – пожизненная инвалидность, но офицер сумел-таки добиться права продолжить военную службу. Правда, кадровики, совсем не на радость назначенцу, направили его в органы военного снабжения, хотя и не в интенданты – в Новосибирск, на вакантную должность старшего помощника начальника отделения по начсоставу Управления военного снабжения НКВД Западно-Сибирского округа. В 1943-м Алексея Тимофеевича здесь отыщет, награда, к которой был представлен еще командованием двадцать второй дивизии, – орден Красного Знамени!
В том же сорок третьем он убедил врачей, что раны окончательно зажили. В итоге был переведен в Москву на должность заместителя по строевой части командира 232-го полка конвойный войск 36-й дивизии конвойных войск НКВД СССР.
Специально поясним: двести тридцать второй конвойный не имел никакого отношения к охране Кремля, на чем бездоказательно настаивают летописцы бандеравского движения. Он в действительности охранял лагеря с немецкими военнопленными и одновременно обеспечивал конвоями вывод этого спецконтингента к местам повседневной производственной деятельности.
Пиком офицерской карьеры Алексея Тимофеевича Дергачева стало полученное 8 августа 1944 года назначение на должность командира 256-го полка конвойных войск НКВД СССР все той же 36-й дивизии. Правда, полка как боевой единицы еще не было, а имелся лишь приказ наркома внутренних дел СССР за № 00943 от 8 августа 1944 года, провозглашавший его создание. И нужна была именно энергия такого столь деятельного и решительного во всем офицера, как подполковник Алексей Дергачев, чтобы за считанные дни и недели не только с «нуля» сформировать новую часть, но и произвести ее полноценное боевое сколачивание!
Кстати, военнослужащим двести пятьдесят шестого конвойного в те же дни стала и супруга офицера – красноармеец Елизавета Дергачева. Она приняла здесь должность делопроизводителя финчасти...
Уже в сентябре сорок четвертого новый полк приступил к выполнению ответственных служебно-боевых задач, и, в частности, его 1-й батальон, дислоцировавшейся в селе Котово бывшего Краснополянского района Московской области (ныне данный населенный пункт в черте городского округа Долгопрудный Московской области), силами 3-й роты (134 штыка, город Красногорск Московской области) принял под охрану лагерь для военнопленных № 27, в котором содержалось 3750 человек спецконтингента. Одновременно батальон осуществлял конвоирование военнопленных на завод № 313 в городе Красногорске и на завод № 500 в городе Тушино. Поясним, что оба этих производственных объекта находились в подчинении Наркомата авиационной промышленности СССР.
Обострение оперативной обстановки на Западной Украине, вызванное участившимися кровавыми злодеяниями националистических банд, заставило руководство НКВД СССР экстренно рассмотреть вопрос об усилении группировки Управления внутренних войск НКВД Украинского округа и Управления пограничных войск НКВД Прикарпатского округа за счет частей войск правопорядка и безопасности столичного гарнизона. И совершенно не случайно, что как на наиболее боеспособную в/ч выбор пал тогда именно на полк подполковника Дергачева! Принятию такого решения не помешал даже «конвойный» статус полка, то есть статус, который не предусматривал штатное использование части на правах боевой пехоты! Видимо, уже одна только фамилия командира во многом гарантировала успех в предстоящих чекистско-войсковых операциях!..
5 октября 1944 года в соответствии с распоряжением комдива-36 256-й полк передал находившиеся под его охраной объекты подразделениям соседнего 236-го полка и, говоря современным языком, начал подготовку к убытию в зону проведения контртеррористической операции.

И биты были бандиты неизменно!
Вся «карательная дивизия империалистической Москвы» подполковника (ой, простите в глазах бандеравских недобитков – «генерала»!) Алексея Дергачева на момент ее прибытия в ноябре 1944 года к месту новой постоянной дислокации в Станиславскую (ныне – Ивано-Франковская) область – 1589 штыков. Кстати, по штату полагалось 1680, но на лицо был некомплект личного состава в неполную стрелковую роту.
Структурно это всего на всего три батальона по три роты и одному взводу 50-мм минометов в каждом. Из боевых подразделений еще только пулеметно-минометная рота численностью личного состава в девяносто пять штатных единиц.
Не ахти какое и мощное вооружение имела эта опять же таки в глазах бандеравцев «дивизия»: 844 далеко не самых лучших по своей конструкции СВТ-40 – самозарядных винтовок Токарева образца 1940 года, 77 карабинов на базе мосинской трехлинейки, 108 снайперских винтовок (но какой конструкции в архивных документах не указано), 90 пистолет-пулеметов системы Судаева образца 1943 года (знаменитые ППС-43!), 108 ручных и двенадцать станковых пулеметов, четыре 82-мм и девять 50-мм минометов, двенадцать 14,5-мм противотанковых ружей системы Симонова образца 1941 года…
И никакой при этом вам ствольной артиллерии, никаких единиц бронетанковой техники и никакого вдобавок кавалерийского дивизиона, то есть всех тех средств усиления, которые в своем в составе на штатной основе имели как части внутренних войск, так и части войск НКВД СССР по охране тыла действующей армии! Полк подполковника Дергачева, напомним, изначально создавался под эгидой конвойных войск и по воле судьбы включился в борьбу с политическим бандитизмом на Западной Украине в статусе именно полка конвойных войск, хотя и на правах полка стрелкового или, говоря по-другому – обычной пехоты! Каким образом, пробандеровские горе-историки умудрились в лице типичного, но выполнявшего совершенно не типичные для себя служебно-боевые задачи конвойного полка увидеть «карательную дивизию империалистической Москвы» – можно лишь диву даваться. Это какую же надо иметь буйно-больную фантазию, чтобы выдать бойцов-конвойников за элитных чекистов-«кремлевцев»!
Впрочем, это во многом пусть косвенная и пусть из вражьих уст, но похвала! Похвала, уточним, и самому Алексею Тимофеевичу Дергачеву как комполка-256, и всем его доблестным подчиненным: находясь в самом эпицентре бандитского гадюшника, малыми силами бандеравцев били в хвост, и в гриву, заставляя тех в злобе и панике воображать, что денно и нощно по гуцульским горам их безжалостно гоняет-де отборная чекистская дивизия!
Чтобы избежать обвинений в голословности, обратимся к документам, хранящимся в РГВА в фонде 256-го полка. Они гласят, что только в ноябре 1944 года подчиненные подполковника Дергачева провели восемнадцать успешных чекистско-войсковых операций. Их итоги отражены в отчете комполка-256 за Исходящим № 0077 от 14 декабря 1944 года: «1. С 1 по 5 ноября 1944 г. провел операцию совместно с 19-й бригадой ВВ НКВД в районе Майдах и Черного леса. При проведении данной операции захвачено: 1) винтовок – 5; 2) патронов –- 7 ящиков и 1 ящик гранат; 3) лошадей – 4; 5) повозок – 1; 5) взято – 25 бандеравцев.
Уничтожено: 1) 44-мм орудие – 1; 2) автомашин – 1; 3) кухонь – 1; 4) Разрушено и сожжено – 6 лагерей противника; 5) убито – 40 бандитов...
Потери личного состава за ноябрь 1944 года: убито – 2 чел. Ранено – 6, из которых впоследствии умерло 2.
Разбито: машин грузовых – 1: винтовок СВТ – 1.
Итого за ноябрь 1944 бандитам противника нанесены следующие потери:
Захвачено:
…3) винтовок – 85;
4) патронов 7,62-мм – 5500 шт.;
5) гранат – 1 ящик (70 шт.);
6) автоматов – 11 шт.;
7) раций – 2 шт.;
8 ) пулеметов – 4 шт.;
…15) Задержано – 944 чел.
Уничтожено:
1. убито – 269 бандитов…
За отличное выполнение боевых операционных задач и проявленную смелость и храбрость 13 бойцов и офицеров по приказу наркома внутренних дел Украины представлены к награждению орденами через 4-й Украинский фронт».
А эти строки – из донесения № 084 от 14 декабря 1944 года командования полка в адрес начальника УПВ НКВД Прикарпатского округа генерал-майора И. Демшина: «…2. Группой (РПГ) в составе 40 человек от 8 роты под командованием пом. ком. [полка] ст. л-та Слободянюка 13 декабря 1944 года в районе Ославы была встречена банда около 100 чел., в результате боя уничтожено 11 чел., взято в плен 9 бандеравцев. Своих потерь нет…».
Из документа «Сведения о проведенных операциях с 1 по 10.01.1945 г.» (РГВА: ф. 38778, оп. 1, д. 8, л. 2): «…Операция по проческе села Ловачи Перешинского района. Захвачено в плен 10 бандеравцев, 1 автомат, 5 гранат, 1 револьвер. Участвовало РПГ – 50 чел. из них: из штаба батальона – 7 чел., из 9 роты – 43 чел. Руководил операцией гв. ст. л-т Слободянюк...
…Отселение семей бандеравцев, изъятие оружия с. Резяшнято, с. Наваги – 2 пулемета и 10 винтовок. Участвовало 50 чел.: из штаба батальона – 7 чел., РПГ от 7 роты – 43 чел. Руководил операцией гв. ст. л-т Слободянюк».
Неоднократно упомянутый выше офицер Ануфрий Климентьевич Слободянюк впоследствии, поясним, стал живой легендой отечественных пограничных войск и, прежде всего, как один из инструкторов по подготовке для действий в Афганистане в составе групп «Каскад» бойцов алма-атинского полка Отдельной бригады особого назначения КГБ СССР – соединения, ставшего вскоре родоначальником прославленного спецназа внешней разведки КГБ СССР «Вымпел».
А это об итогах операции, которой руководил лично подполковник Алексей Дергачев: «РПГ из состава 9 роты под руководством командира полка подполковника Дергачева участвовала в уничтожении банды в с. Акример. В результате операции: убито 20, ранено 12 бандитов». Источник – РГВА: ф. 38778, оп. 1, д. 15, л. 62.

И пала под их натиском бандеравская «столица»!
По состоянию на вторую половину января 1945 года 256-й полк конвойных войск НКВД СССР уже стоял своими главными силами в районном городе Коломыя, находясь в оперативном подчинении у командования УПВ НКВД Прикарпатского округа.
29 января 1945 года по приказу начальника штаба данного управления полковника Чугунова полк выделил из своего состава боевую группу в 120 штыков. Ей предстояло вместе с боевыми отрядами 31-го, 33-го и 87-го пограничных отрядов принять участие в чекистско-войсковой операции по штурму села Космач – высокогорного населенного пункта, который бандеравцы объявили своей бандитской столицей.
Во главе сводного боевого отряда 256-го полка был поставлен заместитель командира полка по строевой части капитан Василий Николаевич Шикин.
Историки-националисты с Украины сегодня с упоением вопят о якобы безоговорочной победе бандеравцев в селе Космач над «большевистскими ордами». Брешут! – другого слова и не подберешь. Если со стороны бандитов и была победа, то Пиррова.
Да, нельзя не признать, что из-за малых сил группировки, сосредоточенных на подступах к селу штабом пограничников, и слабо организованного взаимодействия между боевыми отрядами васильковых и зеленых фуражек полного разгрома бандитского гнезда воинам-чекистам достичь тогда не удалось, но бандеравцев они с минимальными для себя потерями потрепали тогда изрядно. Вот итоги той операции со стороны 256-го полка и только за первый день операции. Приведем текст полностью и дословно, тем более что бумага была составлена буквально по горячим следам и непосредственно на месте недавнего боя, а посему имеет теперь безоговорочную силу документа, обличающего всю безмерную ложь украинско-неонацистской пропаганды:
«Вх. 7 от 2.II.45
Командиру 256 полка КВ НКВД
подполковнику Дергачеву
Доношу, что оперативный отряд в составе 120 чел., согласно приказу полковника Чугунова, вышел на исходный рубеж восточнее окраины Космач в 7.45 час.
Головной разведкой была обнаружена банда на восточной окраине Космач, численность группировки которой не установлена.
В 8.00 час 30.01.45 г. была выслана разведка в составе 3-го взвода, с задачей установить наличие бандгруппы и ее группировки на восточной окраине Космач.
В результате разведки боем было установлено наличие крупных сил банды. Основная группа ее на высоте юго-восточнее 800 м от церкви и восточнее окраины населенного пункта с северной высоты.
Начало, развитие и конец боя проходил в следующем порядке.
а) Опергруппа вступила в бой в 8.30 30.01.45 г. Высланная разведка попала под сильный пулеметно-ружейный огонь, и, достигнув северо-восточного ската высоты, что северо-восточнее от Церкви, залегла под воздействием огня противника.
Основные силы оперативной группы вышли на огневой рубеж, и 1-м стрелковым взводом и станковым пулеметом огнем прикрывали разведку.
Перейти в общее наступление оперативная группа ввиду превосходящих сил противника и большой силы огня было невозможно и нецелесообразно.
Было принято решение боем продолжать разведку противника до подхода 31 ПО [пограничный отряд], 33 ПО, 87 ПО, которые должны были выйти на исходный рубеж к 7.00 30.01.45 г.
В результате развития боя и личного наблюдения было установлено, что высота, где обороняется противник, была заранее подготовлена им к обороне: число проволочных заграждений в один кол, крутизна ската этой высоты 60-70 градусов.
В системе обороны эта высота занимала главный опорный пункт на восточной окраине Космач, скрытых подступов к высоте не было.
К 9.00 час. противник от центра села подтянул на восточную окраину Космач и западную окраину высоту группу численностью до 200-250 чел. и по показаниям пленных общая численность банды на высоте достигала до 400 чел. В ходе боя связь с разведкой была порвана. Для установления связи с разведкой и оказания ей помощи был выслан стрелковый взвод, который вступил в бой с бандгруппой около моста через реку.
31 ПО вышел на исходный рубеж в 11.30 час. 30.01.45 г. на высоту, что северо-восточнее Космач и через офицера от 31 ПО с ним была установлена связь.
б) Примерно в 12.25 час. 30.01.45 г. прибыл полковник Чугунов, я ему доложил обстановку и свое решение.
По прибытии полковника Чугунова последний взял управление боем в свои руки, где им было принято решение по подходу 33 ПО (сосед слева), 31 ПО (сосед справа) перейти в общее наступление.
Но ввиду того, что 33 ПО на исходный рубеж не вышел, полковник Чугунов принял решение и отдал распоряжение совместно с 31 ПО перейти в атаку на высоту, что северо-восточнее 800 м от церкви. При наступлении 31 ПО был встречен сильным огнем противника, потеряв одного убитого, отошел на исходное положение, где находился до 15.00 час. 30.01.45 г.
30.01.45 г., т.е. до конца боя неоднократные приказы полковника Чугунова командиром 31 ПО были не выполнены.
После этого полковник Чугунов отдал мне распоряжение собрать всю опергруппу 256 полка КВ НКВД и атаковать опорный пункт на высоте, что юго-восточнее 800 м от церкви.
Но ввиду того, что вся опергруппа полностью вступила в бой и находилась вдоль ручья, подступы к которому простреливались сильным пулеметно-ружейным огнем. Поэтому собрать опергруппу мне не удалось и это было нецелесообразно. Мной было отдано распоряжение 2-му взводу, который находился на левом фланге, перейти в наступление на укрепленную противником высоту.
Но встретив сильное огневое сопротивление противника, взвод потерял двух убитых, и дальше продвигаться не смог.
В тоже время 1-м и 3-м взводами, находящимися на правом фланге около моста и находились под воздействием сильного пулеметно-ружейного огня противника, и атаковать высоту - это означало потерять 50-60 % личного состава.
Одновременно доношу, что в ходе развития боя бандгруппа с южной окраины Космач стала отходить в северном направлении к центру населенного пункта, развернутым фронтом.
Но ввиду того, что с 33 ПО никакой связи не было, и отходящая бандгруппа противника была принята как свои войска 33 ПО повлияло и ввело в заблуждение в ходе всего боя.
в) Бой окончился в 16.30 час. 30.01.45 г. отходом противника с опорного пункта высоты, что юго-восточнее 800 м церкви.
К концу боя, т.е. при отходе противника с опорного пункта, полковник Чугунов приказал собрать весь личный состав, который не находился на командном пункте, и атаковать противника на его командном пункте, что и было выполнено.
Но противник в это время покинул опорный пункт и отошел в направлении центра села, в это время перешел в наступление и 31 ПО.
В ходе боя противнику нанесены следующие потери:
1. По показаниям пленных, было убито в бою за опорный пункт до 100 чел, из них на поле боя противник оставил 20 трупов, в том числе убитого командира сотни «Федорчука».
2. Ранено по показаниям пленных до 250 чел., в том числе ранен и взят в плен главарь банды под кличкой «Лопух» и командир сотни «Нечай».
3. Взято в плен 14 чел. Взяты трофеи: винтовки – 2; патроны разные – 2000 шт; гранат – 15 шт.
Наши потери: убиты – 6 чел; раненых – 5; ручной пулемет – 1.
Вывод: Опергруппа совершила марш и вышла на исходный рубеж своевременно. Первая вступила в бой с противником и в течение 8 часов вела непрерывный бой. Личный состав показал себя боеспособным и стойким с врагами нашей Родины. Особенно отличились в бою: мл. л-т Шигало, мл. с-т Мешков – погиб смертью храбрых, автоматчик Петров, пулеметчик Яковлев, минометчики: Лузин, Степанов, командир отделения Пачеев и др.». Источник – РГВА: ф. 38778, оп. 1, д. 8, лл. 41-45.
Забегая вперед, скажем, что это последний прижизненный документ, подписанный капитаном Василием Шикиным.
Упущения, допущенные в организации боя полковником Чугуновым, привели к тому, что к утру 3 февраля 1945 года бандиты, перейдя в контрнаступление, взяли в кольцо сводный боевой отряд 256-го полка, что в свою очередь вынудило комбата-3 капитана Сафронова отбить в 10.30 в адрес подполковника Алексея Дергачева шифрованную радиограмму со словами: «Прошу помощи!». Впоследствии проверяющие, прибывшие из высоких штабов, неправедно объявят ее панической и порожденной «проявлением тактической неграмотности, неумением правильно оценить обстановку, т.к. серьезной опасности группе около 170 чел., нахождение в 4 км основных сил 300 чел. абсолютно не угрожало». На самом деле положение создалось тогда более чем серьезное. По крайней мере, двести пятьдесят пограничников во главе с полковником Чугуновым, пробившись штыками вперед, сумели деблокировать группу капитана Сафронова только к 14.00. Остатки той банды васильковые и зеленые фуражки добивали в Космаче уже вместе, уничтожив к вечеру в общем итоге сто шестьдесят бандеравцев (в том числе двух сотников) и пленив восьмерых, включая главаря банды по кличке «Лапух». Наши же потери составили: «Убит 1 чел., ранено 9 чел., в том числе командир 3 батальона капитан Сафронов ранен в ногу».
Однако комполка-256, не имея никакой уточняющей информации, тоже спешил на помощь. Вот что гласят архивные документы: «Подполковник Дергачев собрал имеющийся резерв в составе взвода 82-мм минометов, 2 расчетов станковых пулеметов, двух отделений автоматчиков, одного стрелкового взвода во главе с командиром 9 стрелковой роты старшим лейтенантом Кузнецовым, одного взвода 3 стрелковой роты во главе с командиром роты Грошенко, совместно со мной [речь о заместителе командира полка по политической части майоре Афанасие Семеновиче Курдове], начальником санслужбы капитаном Прокопец, врачом медпункта старшим лейтенантом м/с Емельяновой, старшим фельдшером 3 батальона младшим лейтенантом м/с Столяровой, инструктором оргпартработы политчасти полка капитаном Калининфм, Врио парторга полка лейтенантом Волковым, начальником связи полка старшим лейтенантом Букиным. Всего группа составила 85 чел.».
Под переброску этого сводного боевого отряда были выделены шесть автомашин: четыре грузовых «форда», санитарный фургон и командирский «виллис». В путь из Коломыя колонна тронулась ровно в 11.30 и уже через полчаса была селе Яблонув, «где находился зам. командира полка капитан Шикин с двумя стрелковыми взводами численностью 60 чел.». Из этой группы подполковник Дергачев присовокупил к своим силам сорок человек. Последние должны были во главе с капитаном Шикиным «на одной автомашине следовать в головной походной заставе».
В селе Рушар пришлось остановиться, поскольку путь вперед преграждал разрушенный мост. Подполковник Дергачев приказал погрузить наличный боекомплект на его «виллис», который в свою очередь «необходимо было на руках перенести через реку, для доставки боеприпасов к месту действия группы капитана Сафронова». Командирский джип должен был прибыть в Космач раньше пешей походной колонны.
В момент загрузки «виллиса» «внезапно с трех сторон бандиты численностью около триста чел. из засады, расположенной на возвышенности по обеим сторонам дороги, открыли сильный ружейно-пулеметный и минометный огонь, одновременно по охранению и главным силам, тем самым не дали возможности своевременно развернуться и приготовить огневые средства к бою, прижав к земле, так как местность была исключительно пристрелена и выгодна для действия банд. Но все же благодаря отдельным группам бойцов и офицеров (капитан Грошенко, старший лейтенант Кузнецов), которые под сильным огнем противника продвинулись на фланги и стали его окружать и одновременно открыли по нему ружейно-пулеметный огонь, тем самым заставили банды ослабить огонь по основным силам, в результате чего дали возможность силам привести в боевую готовность минометы и станковые пулеметы. После чего банды стали отходить в разных направлениях, оставив на поле боя тридцать трупов.
В результате внезапного нападения банд были убиты Дергачев, Прокопец, Емельянова. Тяжело ранен капитан Шикин, который спустя 8 часов умер в больнице г. Коломыя. Кроме того, убито сержантов и рядовых – 8 чел. Ранены: офицер Калинин – легко, командир взвода 9 роты лейтенант Фадеев – тяжело, старший фельдшер младший лейтенант м/с Столярова – тяжело, ранено сержантов и рядовых – 20 чел. Всего убито 12 чел., ранено 23». Источник – РГВА: ф. 41182, оп. 1, д. 28, лл.141 и 142.

Лих бандит лишь как трепач!
Личному составу о смерти их боевого командира было объявлено приказом по части, изданным на следующий день, 4 февраля 1945 года, за подписью Врио командира полка (но он же по штатной расстановке – начальник штаба) капитана Е. Кузнецова: «С прискорбием извещаю весь личный состав полка о том, что 3 февраля 1945 года при выполнении оперативно-боевой задачи по уничтожению банд немецко-украинских националистов героической смертью погибли: командир полка подполковник Дергачев А.Т.; заместитель командира полка капитан Шикин В.Н.; начальник медслужбы полка капитан м/с Прокопец П.П.; врач санитарной части полка ст. лейтенант м/с Емельянова Е.И.; снайпер 9 роты красноармеец Бурдасов В.И., стрелок 9 роты красноармеец Блинов Я.Б., пулеметчик № 1 9 роты красноармеец Корнаук М.С.; автоматчик 9 роты красноармеец Шапилов А.М.; стрелок 3 роты красноармеец Сумин И.С.; пулеметчик № 1 пул. роты красноармеец Балюк М.Г.; командир от деления 3 роты сержант Аксенов Г.Н.; пулеметчик № 1 6 роты красноармеец Кудрешов И.К.
1. Похороны провести 5.02. с.г. на базарной площади гор. Коломыя.
2. Вынос тел (умерших) погибших из клуба полка в 16.00…
Вечная слава товарищам, павшим героической смертью в борьбе с врагами нашей Родины. Смерть немецко-украинским националистам».
Однако некоторые подробности, но, правда, обильно сдобренные астрономическими преувеличениями своей якобы боевой доблести содержатся в интервью для украинской националистической прессы престарелого Мирослава Симчича – бывшего кровавого бандита и экс-зека с более чем 32-м летним стажем «отсидки». Тот бой Симчич, рисуясь, величает «своїм коронним боєм з московськими імперіалістами».
Приведем несколько уже переведенных на русский язык цитат, но с комментариями, изобличающими наглую и отъявленную ложь фашистского недобитка.
М. Симчич: «Командир дивизии генерал Сергей Дергачев поехал на выручку окруженным в Космачи со своим полком – и как раз поехал через Коломыю сюда, где наша сотня была. Здесь мы его и поймали».
Комментарий. В действительности, как мы знаем, Алексей Тимофеевича Дергачев следовал в село Космач во главе сводной роты, а не полка!
М. Симчич: «Гул машин приближается все ближе, ближе, ближе. Я по цепи дал команду приготовиться к бою. Приготовились ребята к бою, зарядили пулеметы. Только зарядили пулеметы, оружие приготовили – смотрим: появляется одна грузовая машина впереди. А здесь, где мы сделали засаду, был мостик на повороте… Мы тот деревянный мост разобрали вручную и разбросали. И первая машина врезалась в срез обломков моста... За ней вторая, за той третья, четвертая подъехала, а за четвертой – легковая автомашина. Мы поняли, что в легковой автомашине сидит кто-то из командования. Кто он там сидел – Господь его знает. Остановилась и легковая. Подъехало 12 «студебекеров», в которых, как селедки в бочке, – чекисты …».
Комментарий. Не было отродясь в наличном автопарке 256-го полка «студебекеров»! Вот раскладка на тот период начала сорок пятого: автомобилей марки «Виллис» – 3; ГАЗ-АА – 3; ГАЗ-55 – 1; «Harley-Davidson» – 3; грузовиков марки «Форд-6» – 32. Всего – 42 легковых и грузовых автомобиля. Источник – РГВА: ф. 38778, оп. 1, д. 20, лл. 91 и 92.
А в самой атакованной колонне, напомним, находилось всего на всего семь машин!
М. Симчич: «Когда подошла последняя машина, я дал команду: «Огонь!»… А сотня наша была вооружена неплохо: 22 легких пулемета, полковой миномет, где-то десятка два автоматов, десятка полтора полуавтоматических винтовок… были и гранаты. Мы сразу как громыхнули, как ударили огнем… Погибло 405 человек, в том числе командир карательной дивизии Сергей Дергачев, о котором я уже рассказал, кто он такой был. Дивизия эта была организована специально из комсомольцев, причем в большинстве из выходцев из азиатских народов... Бой длился часа две. За два часа мы их там перемололи всех до одного».
Комментарий. Кровавый бандит и экс-зек Симчич если и заслуживает прижизненного памятника, то исключительно как непревзойденный враль и лжец. Это надо же – выдал сводную роту за батальон, который целиком и «положил» из засады!
Правда в его словах лишь в том, что вражеским кинжальным огнем в ходе отражения нападения из засады были срезаны командир полка Дергачев, его боевой «зам» капитан Шикин и еще два офицера из числа военных медиков, включая женщину-врача. Это – четыре человека. Плюс один сержант и шестеро рядовых бойцов, погибших уже в ходе огневого поединка. Позже от ран, полученных в том бою, умер «красноармеец пульроты Синицин Иван Сергеевич 1924 года рождения, призван из Московской области». Итого в действительности – тринадцать жертв со стороны «васильковых фуражек».
Кстати, в этом скорбном списке ни одной тюрской фамилии, а только славянские…
«Погибло 405 человек… За два часа мы их там перемололи всех до одного...», – бесстыже, не считаясь ни с какой исторической правдой, бахваляется Симчич. А почему в таком случае, собственно спрашивается, только 405, а не 1405, скажем, а то и все 405000?! Зачем скромничать то лжецам и вралям!?
А она, историческая правда, такова: с 1 ноября 1944 года по 30 ноября 1945 года, то есть за весь период участия 256-го полка в контртеррористической операции против бандеравцев, общие боевые потери этого самого полка составили (но без учета крайне немногочисленного на фамилии списка погибших офицеров) 80 человек убитыми и 85 раненными (в том числе 32 умерли впоследствии от тяжести ранений). Небоевые потери – 30 человек. Пропали без вести – трое военнослужащих. И эти потери официально зафиксированы в поименных списках! Более того, напротив каждой фамилии в каждом из тех скорбных списков – еще и запись, какого числа и за каким исходящим номером из штаба части в адрес родных отравлено официальное извещение-«похоронка». Как говорится, тут ни прибавить, как, впрочем, и ни убавить, увы…
И вновь к мифической цифре «405 убитых». Такие потери в феврале 1945 года, специально подчеркнем, не понесли даже в целом войска НКВД СССР! Так, они, включая все виды войск и, в том числе, части войск правительственной связи, потеряли тогда 239 человек убитыми, 19 умершими от ран, 4 попавшими в плен и 25 пропавшими без вести. При этом сами внутренние войска, по линии которых учтены были и потери 256-го полка, убитыми 127 человек, из которых: офицеров – 15, сержантов – 31, солдат – 81. Таким образом, как видим, все войска НКВД СССР в феврале сорок пятого скопом от дислоцировавшихся на Камчатке погранзастав до фронтовых частей потеряли на правах безвозвратных потерь всего то на всего 287 человек, что почти в два раза меньше, чем террорист и убийца сотник Симчич себе приписал за один теракт, совершенный в отношении подполковника Дергачева из засады!
Кстати, в современных публикациях украинской националистической прессы потери бандитов за тот бой озвучиваются так: «Зі свого боку повстанці мали 12 стрільців убитих і 18 поранених». А куда в таком случае, спрашивается, делись еще восемнадцать трупов из тридцати, обнаруженных васильковыми фуражками в районе засады?!
Сам горе-вояка Симчич в том бою был тяжело ранен, по поводу чего плакался воспевающим его пробандеравским журналистам: «Разрывная [?] пуля перебила мне выше локтя правую руку».
С учетом всего вышесказанного бандеравскому «главкомату» в том суровом феврале сорок пятого, честно говоря, следовало бы отдать Симчича на расправу таким же, как он сам, бандитам. Причем с формулировкой: «За предельно отвратительную в военном отношении организацию боя из засады». Посудите сами: до зубов вооруженная сотня (то есть по-нашему партизанская рота) с выгодных для себя позиций и вдобавок с трех направлений сразу бьет в упор по колонне из засады и при этом со стороны большевиков ни одной выведенной из строй автомашины! Колонна в действительности не только не разгромлена, но и после того, как оправилась от шока, вызванного внезапным нападением, дала достойный отпор бандитам, положив замертво среди них в два с лишним разе больше, чем сама потеряла убитыми. Да никакие каноны военного дела не предусматривают, чтобы собственные потери при нападении из засады численно уступали урону, нанесенному при этом противнику. А иначе какой же тогда смысл-то, собственно, в нападении из-за угла!?
Да и вряд ли сам тот бой длился два часа, на чем настаивает лгун и враль Симчич. В действительности, как надо полагать, от силы несколько минут: бандиты ударили из всех стволов по хвосту колонны, где находились штабной «виллис» и санитарный фургон, а затем, когда все уверенней и уверенней зазвучали ответные залпы, просто дали деру, тривиально спасаясь в горах от истребления. Если бы бой действительно велся два часа, то и потерь с обеих сторон было бы куда больше, да и от бандеравской сотни мало бы что осталось как от банды!
Кстати, оперативная группа 256-го полка настигла сотню, в которой состоял Симчич, уже 8 февраля 1945 года в районе Кживе – Броды и на голову разгромила ее, уничтожив на месте шестьдесят пять боевиков и пленив одного из них. А как потом донесли агентурные источники, из сумевших сбежать с поля боя бандитов двадцать шесть были изранены советскими пулями…

Злу добро не растоптать!
Как мы уже знаем, доблестный офицер войск правопорядка и безопасности подполковник Алексей Тимофеевич Дергачев вместе с двенадцатью павшими рядом с ним однополчанами, с отданием последних воинских почестей был похоронен в центре районного города Коломыя. Та братская могила наверняка сохранилась, но вот только в той же самой Коломыя где-то по соседству с 5 января 2006 года возвышается почти трехметровый гранитный памятник, поставленный здесь в честь фашистского недобитка Симчича.
Странно, но в ходе митинга по открытию того неправедного памятника никто из украинских неонацистов не удосужился дойти до братской могилы воинов-чекистов, чтобы, скажем, уточнить истинное звание «большевистского генерала» Дергачева и его имя: по бандеравским «святцам», напомним, он проходит где-то как Сергей, а где-то – как Николай, да и фамилию его порой националистически настроенные украинские историки пишут с ошибками. И вправду – зачем? Тогда ведь публичное вранье не получится столь астрономическим в своих преувеличениях, как того хочется представителям этой грязной нечисти. А на митинге, судя по журналистским отчетам, ложь и кривда лились мутным бурным потоком. Вот цитаты в доказательство: «Как заявил во время торжественного митинга лидер Всеукраинской молодежной общественной организации Студенческое братство Олег Яценко, сотник УПА Мирослав Симчич вместе со своей сотней разгромил в 1945 году целую дивизию НКВД, известную преступлениями против человечности, истреблением гражданского населения и депортацией в Сибирь крымско-татарского народа и народов Кавказа.
По словам активиста, именно Симчичу сотни тысяч украинцев благодарны за то, что был сорван сталинский план их депортации в Сибирь, поскольку «разведке Симчича удалось перехватить и взять под контроль радиограммы войск НКВД в Карпатах, завлечь в горы и без всяких потерь для повстанцев уничтожить основные силы дивизии во главе с генералом Дергачевым, которому Сталин поручал проведение депортаций мирного населения и целых народов».
Вот оно даже как – Симчич, оказывается, якобы не допустил мифической депортации народа Украины! «Герой», блин, причем явно что «вселенского» масштаба – как-никак пол-Европы в лице Украины, видите ли, «спас»! А коль «герой», то «активист призвал тогдашнего президента Украины Виктора Ющенко присвоить звание Героя Украины политзаключенному Мирославу Симчичу, который 32 послевоенных года провел в тюрьме (он был трижды заключенным, в последний раз он вышел на свободу во время горбачевской перестройки), а имя Симчича увековечить в названиях улиц и площадей украинских городов, что уже было сделано в его родном селе – Березове»…
Сегодня на улице западноукраинских неонацистов праздник, но вряд ли чтобы он затянулся надолго: не на их стороне историческая правда, а на стороне всех тех истинных героев, которые когда-то праведно били бандеравскую нечисть в хвост и в гриву! И в том числе она на стороне героически павшего в бою с бандитами комполка-256 подполковника Дергачева и его доблестных однополчан. Придет время и от памятника фашистскому недобитку не останется камня на камне, но появится более величественный, чем сегодня, памятник на могиле Алексея Тимофеевича Дергачева и его боевых побратимов, ибо они этого заслужили по праву, а не фашистские недобитки!
Юрий РЖЕВЦЕВ.

ПОСТКРИПТУМ. Автор выражает искреннюю признательность за предоставленные уникальные архивные документы историкам спецслужб Сергею Леонидовичу Чекунову (город Москва) и Александру Ануфриевичу Слободянюку (город Долгопрудный Московской области).

Ну и ну!
На пробандеравских сайтах растиражирована русскоязычная статья-«исследование» за подписью некоего Юргена «Засады в тактике УПА». Почему «исследование» нами взято в кавычки? Почитайте хотя бы кусок, который ниже: оказывается, в колонне, которую вел подполковник Дергачев, помимо двенадцати мифических, а не семи авто, еще якобы находились и несколько… бронемашин, три из которых бандиты (и опять же якобы!) уничтожили! Правда, число погибших вместе с комполка-256 «москалей» автор той бездарной статейки занизил почему-то до «скромной» сотни вместо четырехсот пяти, озвучиваемых со своей стороны кровавым вралем Симчичем. Откровенно смошенничал псевдоисторик Юрген и в количестве потерь, понесенных бандитами в том же бою убитыми и ранеными: взял да и секвестрировал бессовестно те цифры более чем в два раза!
«Одной из наиболее успешных операций УПА с применением засады в период действий крупных отрядов стала операция, проведенная в январе 1945 года в районе Коломыи. Тогда возле Космача действовал, кроме местных отрядов, курень «Скажені» под командованием известного полевого командира майора Василия Андрусяка («Грегіт», «Різун»). Вместе с местными куренями «Гайдамаки» и «Карпатський» силы УПА в этом районе достигали 10 неплохо укомплектованых сотен – всего около 1200 бойцов и командиров, поэтому в горных деревнях фактически существовала «повстанческая республика» с местными органами самоуправления на базе подполья ОУН. В середине января 1945 года войска НКВД развернули масштабную операцию по ликвидации деятельности крупных отрядов УПА, с привлечением сил 31, 33 и 87 погранотрядов, а также батальона из 256 полка НКВД. Однако 30 января группа грузовиков (12 шт.) и несколько бронемашин попали в умело организованную засаду куреней «Скажені» и «Гайдамаки», причем при подрывах от мин были потеряны 3 бронемашины, а командир 256 полка Дергачов и несколько офицеров из штаба батальона этого полка погибли. Занимая господствующие высоты, части УПА открыли концентрированный огонь из пулеметов и гранатометов, уничтожив или повредив все транспортные средства. Потери советской стороны составили около 100 человек, два куреня УПА потеряли 12 бойцов убитыми и 18 ранеными».

http://i62.tinypic.com/15d6j40.jpg

Памятник ополченцам под Вязьмой. 241-й километр Федеральной автомобильной дороги М1 «Беларусь» (Минское шоссе). Фото Николая СЕМЁНОВА.

http://i61.tinypic.com/jb49z8.jpg

http://i59.tinypic.com/34z0sqr.jpg

73-й километр Федеральной автомобильной дороги М1 «Беларусь» (Минское шоссе). Фото Николая СЕМЁНОВА.

Отсюда: http://yaostrov.ru/corps/veteran/item/1 ... shij-geroj
С любезного разрешения автора очерка – друга и соратника нашего уважаемого Форума Геннадия Полубедова!

ГДЕ ПОХОРОНЕН ПОГИБШИЙ ГЕРОЙ?
Расследование места гибели боевого летчика, имя которого увековечено на монументе в Калининграде, провел житель Пятигорска Геннадий Владимирович Полубедов
Летом прошлого года, собираясь в Подольск в Центральный архив Минобороны России, позвонил своим знакомым в Калининград. В областной ассоциации поисковых отрядов «Память» дали совет по поиску документов, указывающих на место захоронения моего дяди, капитана пехоты, погибшего в марте 1945 года южнее Кенигсберга в бою у имперской автомагистрали, известной теперь как «Берлинка».
Созвонился и с автором ряда книг и статей о боевых действиях на территории Восточной Пруссии в период Второй мировой войны Сергеем Александровичем Гольчиковым. Речь пошла об авиационных частях, чьи самолеты в дни, когда погиб родственник, могли вести аэрофотосъемку на интересующем участке магистрали. Среди прочих был назван и 10-й отдельный разведывательный авиационный полк 1-й Воздушной армии. Тогда же мой собеседник и сообщил о существующей «загадке областного масштаба».
…На одном из воинских мемориалов Калининграда, находящемся на улице Нарвской, значится «в камне» имя майора Г.Я. Михеева, погибшего 5 февраля 1945 года.
Григорий Яковлевич Михеев служил штурманом эскадрильи 10-го орап и еще в мае 1943 года за образцовое выполнение боевых заданий по авиаразведке и проявленные при этом доблесть и героизм был удостоен звания Героя Советского Союза. При этом на мемориальной плите и в паспорте захоронения эта награда Родины не отмечена, но главный вопрос в другом.
По мнению Сергея Гольчикова, майор Михеев не мог быть здесь похоронен, поскольку город Кенигсберг, штурм которого состоялся двумя месяцами позже, в те дни еще оставался в руках врага. При падении самолета в черте города немцы не оставили бы нам сведений о месте захоронения. Если же это произошло вне города, на окраинах и в предместьях которого с конца января уже находились наши войска, то и похоронен он был бы не в Кенигсберге.
В Подольске к концу пребывания в военном архиве получил разрешение на ознакомление с личным делом офицера Г.Я. Михеева, но сведения о нем ограничивались 1944 годом и не отражали сам факт гибели. В учетно-послужной карточке, хранящейся в другом подразделении архива, значится дата, но не указано место гибели. На ней, заполненной от руки чернилами, допечатано на пишущей машинке о письме брата Михеева Владимира Яковлевича. Он сообщил, что, по извещению командира части, его брат штурман 10-го орап майор Михеев Г.Я. «смертью героя погиб в районе г. Кенигсберга 5 февраля 1945 г.». И ничего о месте гибели и захоронения.
Из автобиографии от 15.08.1943 г. следует, что Григорий Яковлевич родился в 1919 году в г. Петропавловске Северо-Казахстанской области. Сюда из Людиново, что недалеко от Брянска, переселилась семья, работал на железной дороге отец, недавно возвратившийся с войны. В 1924 году переехали в Бежицу, пригород Брянска, где отец стал работать клепальщиком на заводе «Красный Профинтерн». С началом войны семья Михеевых была эвакуирована вместе с предприятием в Свердловскую область.
Григорий же, окончив в 1937 году 10 классов школы в г. Орджоникидзеград, как называлась тогда Бежица (ныне это гимназия № 2 г. Брянска), поступил «по спецнабору Западного обкома ВЛКСМ» в Краснодарское авиационное училище, в 1939-м окончил его и служил младшим летчиком-наблюдателем в 162-м разведывательном авиаполку, а с июня 1940 г. – в 54-м скоростном бомбардировочном полку в Вильно.
С самого начала Великой Отечественной воевал на Западном фронте (в 1944-м преобразован в 3-й Белорусский фронт). «В мае 1942 г. переведен в 10-й Московский Краснознаменный отдельный разведывательный авиационный полк 1-й Воздушной армии Западного фронта, где и нахожусь по настоящее время в должности штурмана эскадрильи».
В личном деле есть фотография Михеева: с погонами капитана, на гимнастерке – четыре ордена и Золотая Звезда Героя.
Времени на ознакомление с документами 10-го орап уже не было, и, возвратившись домой, написал в архив письмо. Основным был вопрос о месте гибели.
Тем временем некоторые сведения о Г.Я. Михееве выявились в Интернете. Оказывается, не так давно статья о нем под названием «Тринадцатый в воздухе» была опубликована на одном из брянских сайтов. Рассказывая о военных подвигах штурмана, автор В. Даниленко сетует на непонятную избирательность составителей очередного тома Книги памяти, изданного в Брянске в 2008 году, которые не сочли Григория Яковлевича брянцем и не упомянули о нем. И сообщает: «Вначале предполагали, что Г.Я. Михеев похоронен в Польше, но Калининградский облвоенкомат ответил, что он похоронен в г. Калининграде по улице Нарвской».
Из Брянского государственного краеведческого музея прислали – наряду с копией той фотографии, которую я видел в архиве, – газетную вырезку из «Брянского комсомольца» от 17 августа 1986 года. Тот же В. Даниленко в статье «Бесстрашный штурман» отмечал: «К сожалению, до сих пор не известно место захоронения майора Г.Я. Михеева. В Калининградской области? А может быть, в Польше?». С кем разговаривал автор, какие он получил сведения, чтобы предполагать Польшу местом захоронения?!
На казахстанском сайте сообщается о проведении в г. Петропавловске спортивного турнира среди школьников на приз земляка Героя Советского Союза Г.Я. Михеева. Одна из улиц в южной части города носит его имя. Но, кроме даты 5 февраля 1945 года, ничего о его гибели нет.
Давний сайт брянской гимназии № 2, выпускником которой является Михеев, называет местом его захоронения улицу Нарвскую в г. Калининграде. Сейчас этот материал заменен на новый. В его основу положена информация из «Тринадцатого в воздухе» и помещена то ли фотография, то ли рисунок якобы Михеева Г.Я., сопровождающий эту статью. Ни внешне, ни по совокупности наград это изображение не соответствует облику Григория Яковлевича на настоящем фото, снятом, как позволяют вычислить ордена на его груди, в период с августа 1943 г. до августа 1944 г., то есть между награждением его орденом Отечественной войны I, а потом II степени.
Фотографией непонятного происхождения снабжен еще один сайт, рассказывающий о Григории Михееве. Только этот капитан-Герой с эмблемами авиации имеет не четыре звездочки на погоне, а одну «шпалу» в петлице. Когда Михееву вручили Золотую Звезду и орден Ленина, наша армия уже несколько месяцев как надела погоны. А о его судьбе здесь повествуется лишь так: «И когда победа уже была близка, советский ас Григорий Михеев не вернулся с одного из боевых заданий». И неудивительно. Ведь на вопрос о месте гибели и захоронения не отвечают и серьезные, в том числе энциклопедические, издания. Только дата гибели – 5 февраля – без вариаций.
Наверное, тот, кто оформлял паспорт братского захоронения на улице Нарвской, где на мемориальной плите выбито имя Г.Я. Михеева, имел какие-то сомнения насчет его захоронения здесь: из всего списка захороненных (264 человека) единственно только его фамилия почему-то подчеркнута аккуратной линией, и в графе о перезахоронении из других мест только у него стоит прочерк.
Первые сведения о событиях 5 февраля нашлись в наградных листах, размещенных на сайте «Подвиг народа». Было известно, что штурман Михеев с 1942 года летал в 10-м орап в одном экипаже со своим другом Героем Советского Союза Василием Васильевичем Кибалко, но в этот день самолет пилотировал старший лейтенант И.И. Каминский. Он пережил войну и в июне 45-го года также был удостоен звания Героя.
В представлении на Ивана Илларионовича к этой награде от 29 марта, подписанном командиром полка подполковником Родиным, сообщается о бое с семью немецкими истребителями, которые «на середине пройденного маршрута» встретил Пе-2. Один из них сбили, но остальные беспрерывно продолжали атаки и подожгли наш самолет. Только доведя его до своей территории и убедившись в неминуемости взрыва, Каминский выпрыгнул с парашютом, при этом получил тяжелое ранение и был отправлен в госпиталь. Самолет взорвался в воздухе. В наградном листе отмечается, что выполнялось «боевое задание по фотографированию западной стороны окруженной группировки противника в районе Кенигсберга».
В документе не сообщается о других членах экипажа, но, по донесению полка, в 10-м орап в тот же день 5 февраля числится не вернувшимся с боевого задания воздушный стрелок-радист сержант Варягин Сергей Иванович. Не он ли, наряду с Каминским и Михеевым, составлял экипаж «Петлякова»?
Что можно было тогда понимать под «западной стороной окруженной группировки противника»? И где случилась эта «середина маршрута»?
К началу февраля окруженной группировкой «в районе Кенигсберга», строго говоря, можно было считать только гарнизон Кенигсберга с прилегающим районом к западу от города.
39-я армия уже охватила город с севера и северо-запада, выйдя своим правым флангом к балтийскому заливу Фришес-Хафф (ныне Калининградский залив). Она перерезала дорогу из города в морской порт Пиллау (Балтийск), через который шло снабжение и велась эвакуация в Германию населения. На юге и востоке город Кенигсберг по его обводу блокировался 11-й гвардейской армией.
Две соседние немецкие группировки, «хейльсбергскую» и «земландскую», находившиеся в непосредственной близости южнее и севернее столицы Восточной Пруссии, назвать окруженными, в полном понимании этого слова, было нельзя, поскольку до полной ликвидации они были прижаты к берегам Балтики.
Так что же – фотографировали западную сторону единственной окруженной, т.е. «кенигсбергской», группировки? И летели вдоль залива по линии Кенигсберг — Пиллау или поперек нее? Тогда Каминский дотянул подбитый самолет до расположения передовых частей 39-й либо 11-й гвардейской армии, а это или западнее (северо-западнее) Кенигсберга, или в южном предместье города.
Но ведь В. Даниленко, наверное, имел какие-то основания для предположения: не в Польше ли находится место гибели нашего Михеева? На более внимательный взгляд, предположение это не лишено оснований.
Во-первых, граница Калининградской области с Польшей, которой после окончания войны передали две трети территории Восточной Пруссии, прошла в каких-то 40 километрах южнее Кенигсберга. Во-вторых, в районе «хейльсбергской» группировки, насчитывавшей в своем составе около 20 немецких дивизий, названной, по-видимому, как и весь укрепрайон, по имени уже оставшегося в нашем тылу городка Хейльсберга, в начале февраля было немало работы по разведке немецких войск. Над ее территорией, которая потом оказалась преимущественно в Польше и чуть меньшим участком в Калининградской области, вполне мог быть сбит самолет Михеева.
В конце концов, вся остававшаяся в то время у врага территория Восточной Пруссии из Москвы или из штабов фронта, воздушной армии, да и авиаполка тоже могла рассматриваться как единая «окруженная группировка в районе Кенигсберга».
Как стало известно, автором упомянутых публикаций являлся известный на Брянщине журналист и краевед из г. Севска Вячеслав Иванович Даниленко, ушедший из жизни совсем недавно, в начале 2014 года.
Родственников штурмана Михеева удалось найти. Племянницы Латышевы Наталья Васильевна и Ираида Васильевна – дочери его сестры Марии – живут в Брянске. Они рассказали, что после эвакуации семья Михеевых возвратилась в Орджоникидзеград, только сестра Татьяна осталась на Урале. Родители вскоре после войны умерли, сестер и брата Григория Яковлевича теперь тоже нет в живых. В 1985 году родственников нашло в Бежице командование 10-го орап, и на празднование Дня Победы в город Щучин Гродненской области, где базировался тогда авиаполк, ездили брат Владимир и сестры Анна и Мария. От своей матери племянницы Михеева слышали, что в 1946 году к его родителям приезжал стрелок-радист, летевший в день гибели Григория Яковлевича вместе с ним и бывший свидетелем трагедии, но его фамилию и сообщал ли он что-нибудь о месте падения самолета, они не знают. С его слов, на место гибели вылетал друг Михеева летчик Кибалко.
Пришел ответ из ЦАМО! Можно только выразить признательность его руководителю И.А. Пермякову, сотрудникам А.В. Тихонову и Е.В. Кузнецовой, которые так внимательно отнеслись к выяснению судьбы Героя и за достаточно короткое время организовали поиск необходимых документов его полка, нашли в них ответы на все существенные вопросы, связанные с его гибелью. Родственникам Михеева, дополнительно к ранее отправленным документам, направлены и их копии.
Все-таки – Польша! Это был разведывательный полет над территорией, занятой войсками Хейльсбергской группировки немцев.
Как свидетельствуют рассекреченные архивные документы, 5 февраля 1945 года самолеты полка совершили 23 вылета с разведзаданиями по разным маршрутам, охватывающим все три названные группировки врага: от Нойкурен (ныне город Пионерский) до Пиллау (Балтийск), от Пиллау до Фрауенбург (польский Фромборк), от Людвигсорт (Ладушкин) до Вормдитт (Орнета, Польша) и многим другим. Пять из них выполнили По-2, восемь – Ил-2 и десять – Пе-2.
Самолет, в котором летели Каминский и Михеев, имел бортовой номер 18, за ним был закреплен механик Комаров. С утра того дня на нем вылетал другой экипаж в составе Полещука, Фурсова, Лаптева, произведя разведсъемку на маршруте от Нойкурен через Пиллау до Браунсберг (польский Бранево).
На «тринадцатом» Пе-2 в этот день совершили вылет Мальцев, Вострокнутов, Капицин. Не вполне прав оказался В.И. Даниленко, «закрепивший» самолет с этим номером за Кибалко и Михеевым. И, вопреки утверждению автора «Бесстрашного штурмана», не мог Михеев «как старший по званию» отдать приказ экипажу прыгать из подбитого Пе-2: в самолете командиром, независимо от звания, являлся и отдавал приказы пилот. Кстати, в этот день на задание по маршруту Людвигсорт (Ладушкин) – Прейсиш-Эйлау (Багратионовск) Кибалко вылетел на машине с 15-м номером.
Планом воздушной разведки на 5 февраля, утвержденным той же датой командиром полка Родиным, экипажу в составе летчика Каминского, штурмана Михеева, воздушного стрелка-радиста Ашина поставлена задача: в полете по оси маршрута Браунсберг – Вормдитт «произвести фотографирование площади на участке Пассарге – Арнсдорф с целью установления наличия оборонительных сооружений по этому рубежу». Время вылета по плану – 13.30, фактическое — 13.25. Время возвращения на аэродром – 15.00, вместо фактического пробел и рядом — «с задания не вернулся».
Вылетали с аэродрома Гросс Каллвайтшен. Как выясняется, находился он на северо-западном берегу озера Виштынецкого, которое расположено в юго-восточном уголке нынешней Калининградской области, совсем рядом с границами с Литвой и Польшей.
В отчете о боевой работе полка за февраль сообщается, что 5 февраля при фотографировании площади на высоте 5500 метров в районе Хайлигенбайль (ныне Мамоново, на берегу залива у границы с Польшей) экипаж старшего лейтенанта Каминского был атакован семью истребителями Ме-109Г, которые двумя группами, в три и четыре самолета, меняясь положениями, поочередно вели атаки сзади снизу и сверху. В бою один истребитель противника был сбит, но наш самолет получил значительные повреждения: были перебиты элероны, пробит плоскостной бензобак. Загорелась правая плоскость, а штурман и стрелок-радист были ранены в ноги.
«Экипаж Пе-2 на горящем самолете уходил на свою территорию. На высоте 1000 метров самолет стал интенсивно гореть, экипаж решил покинуть его, летчик и стрелок-радист выбросились на парашютах, штурман погиб, самолет сгорел».
Сообщается и о втором Пе-2, который не вернулся 5 февраля с задания. Экипаж из первой эскадрильи в составе летчика старшего лейтенанта Семенова А.К., штурмана старшего лейтенанта Ващенко Г.М. и воздушного стрелка-радиста сержанта Варягина С.И. не вернулся с боевого задания из района Волиттник – Хейльсберг. (Поселок Волиттник, ныне Приморское-Новое, находился у полуострова Бальга, близ Людвигсорта).
Значит, не Варягин летел в одном экипаже с Каминским и Михеевым. Но и не Ашин, указанный в плане разведки. Как сообщается в разделе потерь, в качестве стрелка-радиста вылетел старший лейтенант Г.И. Соломонов, начальник связи авиаэскадрильи.
В разделе отчета о боевых потерях отмечается, что после фотографирования площади в районе Браунсберг – Вормдитт по выходе на свою территорию самолет был атакован семью Ме-109Г, на высоте 4500 метров подожжен и сбит. «Старший лейтенант Каминский и Соломонов раненые выпрыгнули на парашютах – находятся в госпитале. Майор Михеев (не выпрыгнул по неизвестной причине) – погиб в самолете. Самолет упал 4 клм. сев. Липштадт, что ю.з. Вормдитт 12 клм. – разбился и полностью сгорел». По предположению С.А. Гольчикова, оба самолета сбили истребители группы III./JG51, базировавшейся на аэродром Нойтиф близ Пиллау, которые могли использовать авиабазу в Хайлигенбайле как аэродром «подскока».
Итак, разъяснилось.
Григорий Яковлевич Михеев, названный в отчете майором, хотя приказ 3-го Белорусского фронта № 0153 о присвоении ему этого звания был подписан через три дня после гибели, 8 февраля, упал с горящим самолетом в месте, которое сегодня определяется в 4 километрах севернее польского населенного пункта Милаково, находящегося в 12 километрах юго-западнее городка Орнета. Ранее назывались, соответственно, Либштадт (в отчете авиаполка назван неточно) и Вормдитт. Это территория Варминьско-Мазурского воеводства Польши, граничащего с Калининградской областью. Поля и лесной массив, на которые падал Пе-2, – между небольших поселков Глодовко и Павелки.
Взорвался ли самолет в воздухе или упал горящим на землю, хоронить, скорее всего, было нечего, если даже солдаты в передовых частях нашей армии нашли и осмотрели обломки «Пешки». В полученных из архива документах нет подтверждения данным В. Даниленко и сестер Латышевых о том, что друг Михеева Василий Кибалко вылетал на поиск упавшего самолета...
Войцех Бещински, житель Гданьска, много лет занимается вопросами поиска советских воинов, погибших на территории Польши, и их увековечения. Активный участник российских Интернет-форумов о войне, он сразу же занялся выяснением истории с падением самолета в районе Милаково – Либштадта. Пока получил информацию о другом советском самолете, но тот был сбит южнее, близ Моронга. Задача непростая. В тех местах не найти старожилов военного периода: эта часть территории бывшей Восточной Пруссии заселялась поляками после войны, как и Калининградская область переселенцами из наиболее пострадавших областей Белоруссии, России и Украины.
А совсем недавно откликнулась Н.А. Дубова, жена летчика Василия Алексеевича Дубова, воевавшего во второй эскадрилье вместе с Михеевым. Поместила на форум АПО «Память» несколько фотографий военного времени из семейного архива и сообщила, что на портрете в статье «Тринадцатый в воздухе» изображен не Михеев, а его друг Василий Кибалко. На одной из фотографий постоянный «командирский» экипаж эскадрильи в составе Г. Михеева, В. Кибалко и Г. Соломонова запечатлен в 1944 году у самолета Пе-2 перед вылетом на боевое задание.
Летчик второго сбитого Пе-2 Алексей Константинович Семенов после приземления на территории немцев попал в плен, но вскоре был освобожден нашими частями. Возможно, вернулся после войны в родной Барнаул. Штурман Ващенко, видимо, погиб, как и воздушный стрелок-радист Варягин.
Слишком далеко от Кенигсберга упал горящий самолет Михеева, чтобы считать героя похороненным на улице Нарвской в Калининграде. На каменных плитах – только имя. Неточность? В некотором смысле, да. И все же это скорее положительный пример бережного отношения к памяти об отважном летчике. Случай, ставший отправной точкой в многолетнем расследовании обстоятельств гибели Г.Я. Михеева. У летчика нет могилы, но мы знаем приблизительное место падения его самолета. А еще помним о подвиге, который совершил Григорий Михеев в самом конце войны.
Геннадий Полубедов (г. Пятигорск).

http://i62.tinypic.com/xpwt8i.jpg

Чины Шенкурской тюрьмы Архангельской губернии. Снимок датирован, предположительно, 1911-1913 годами. В центре – чиновник в чине коллежского секретаря (условно равно армейскому поручику): у него на погонах с одним просветом по три маленькие звёздочки. Он в форменном сюртуке при офицерской сабле. Вокруг него – нижние чины в лице старших (по две гомбочки на наплечных жгутах) и младших (по одной гомбочки на наплечных жгутах) тюремных надзирателей. Тот, что сидит, опираясь на саблю, явно непосредственный начальник всех этих нижних чинов. Он облачён в парадный мундир, украшенный тремя медалями, в том числе двумя такими крайне престижными, как серебряные «За беспорочную службу в тюремной страже» (они на ленте на шее).
Обращают на себя внимание два следующих момента:
- отсутствие у нижних чинов на фуражках медных лет с названием тюрьмы;
- четверо надзирателей – в повседневных ремнях с медными пряжками, при этом у двоих (у тех, что слева), выгравированы, согласно Уставу, первые буквы названия тюрьмы – «Ш.Т.».
Двое же облачены в парадные мундиры, подпоясанные, согласно Уставу, парадным шарфом.

А так Шенкурская тюрьма выглядела к началу XX века: http://i59.tinypic.com/2h7dh6d.jpg

Чины Архангельской тюрьмы, в том числе два чиновника (сидят в центре). 1910 год: http://i59.tinypic.com/vzwkz9.jpg

...и место их службы: http://oi61.tinypic.com/23sslti.jpg

Конвой из чинов тюремной стражи (на заднем плане) при этапе ссыльных. 1905 год: http://oi57.tinypic.com/1zmmu7c.jpg

В ходе ремонта квартиры, которая расположена в старом немецком доме по улице Коммунальной в Калининграде, сотрудник полиции Сергей Шатов под плинтусом обнаружил вот такую карточку размером 4,5-на-7 см, напечатанную типографским способом на фотобумаге.
Прошу помочь с переводом оборотной стороны!

Лицевая сторона:

Оборотная сторона:

На снимке фронтового фотокорреспондента ТАСС Михаила Савина: 26 июля 1941 года, Смоленская область, силами гражданского населения возводится очередной оборонительный рубеж для Красной Армии. http://s39.radikal.ru/i084/1108/b9/dc1863d1d087.jpg

«ЦИВИЛИСТЫ» ОБОРОНСТРОЯ
Исторический факт: НКВД СССР имело не только собственные военно-строительные формирования, но и такие из них, которые по вертикали замыкались отнюдь не на войска НКВД СССР, а на… органы внутренних дел.
Еженедельник МВД России «Щит и меч» провёл по этому поводу собственное журналистское расследование.

Дрались в рядах… пограничников!
До весны 1941 года свои военно-строительные части в составе союзного наркомата внутренних дел имел только Военно-строительный отдел (ранее – Главное военно-строительное управление НКВД СССР), возглавляемый генерал-майором Иваном Любым (впоследствии – видный советский военачальник и один из создателей «ядерного щита» нашего государства). В его подчинении, начиная с декабря 1940 года, находились семнадцать военно-строительных рот: под номерами с первой по пятую – в Карелии и на Кольском полуострове, а под номерами с шестой по шестнадцатую – в Восточной Сибири, Забайкалье и на Дальнем Востоке. Ещё одна, 17-я по «сквозному» номеру, – дислоцировалась в киргизском Оше.
Статус этих мелких военно-строительных в/ч был определён положениями приказа НКВД СССР № 001543 от 11 декабря 1940 года: «Отдельные строительные роты ГВСУ войск НКВД, являясь военно-строительным участком УВСР, ведут войсковое пограничное строительство на особо отдалённых участках границы СССР».
Однако отсутствие таких рот вдоль основной линии западной границы отнюдь не свидетельствует об одновременном отсутствии там экстерриториальных структур ВСО НКВД СССР. Так, в частности, в зоне ответственности Управления пограничных войск НКВД Белорусской ССР (от стыка Волынской области Украины с Брестской областью Белоруссии и до литовского берега Балтики) текущее строительство для нужд воинских частей и соединений войск НКВД СССР осуществлял Белостокский окружной военно-строительный отдел. Он, помимо управления, дислоцировавшегося в столице Литвы Вильнюсе, организационно включал в себя шесть строительных участков плюс – 14-ю по номеру строительную базу.
Во главе участников стояли по два штатных офицера – начальник и политрук. Однако непосредственно сами строительные работы велись руками вольнонаёмных работников из числа местного населения. Говоря иначе, военнослужащих срочной службы среди этой категории военных строителей не было.
Многие из представителей руководящего состава Белостокского ОВСО бесследно сгинули в пекле самых первых схваток Великой Отечественной и, в том числе, - заместитель по политической части начальника 14-й строительной базы батальонный комиссар Василий Семёнович Войтехович и политруки строительных участков старшие политруки по воинскому званию (условно равно капитану) Дмитрий Тимофеевич Дынин и Фёдор Иванович Свиридов. Вот ля убедительности строка из донесения о безвозвратных потерях в отношении офицера-политработника В.С. Войтеховича: «При отходе наших частей из гор. Вильно [ныне – Вильнюс] Литовской ССР [ныне – Литовская Республика] в начале военных действий пропал без вести».
Примечательный факт: непосредственное участие в отражении немецко-фашистской агрессии на линии западной границы совместно с «зелеными фуражками» приняли сразу три отдельные военно-строительные роты войск НКВД СССР: на Мурманском направлении – 1-я и 2-я, а в рядах защитников Ленинграда – 4-я…
Что касается самого Военно-строительного отдела НКВД СССР, то он прекратил своё существование 14 ноября 1942 года, при этом его функции тогда же были переданы в Главное управление пограничных войск НКВД СССР.
Вместе с тем по состоянию, как минимум, на весну-осень 1944 года в структуре войск НКВД СССР по охране тыла действующей армии существовал целый ряд военно-строительных частей, две из которых – 21-я и 25-я отдельные строительные роты – принимали непосредственное участие в боевых действиях на фронтах битвы с фашизмом: первая в период с 29 марта по 25 сентября 1944 года, а вторая – с 20 мая и также по 25 сентября 1944 года. Но какие-либо подробности их служебно-боевой деятельности пока неизвестны.
Одновременно в Москве в мае 1944 года был создан 390-й отдельный восстановительно-строительный полк войск НКВД СССР, реорганизованный в сентябре 1945 года в одноимённый строительный. К сожалению, боевой путь данной в/ч оказался недолгим: её расформировали в августе 1948-го…

Сто тысяч поименно… не учтенных
О стройбатах Главного управления аэродромного строительства (ГУАС) НКВД СССР нет ни строчки в военно-энциклопедической литературе. Однако недавно в распоряжении редакции оказался любопытный документ – рассекреченный текст Постановления СНК СССР и ЦК ВКП(б) от 24 марта 1941 года. Вот краткая цитата: «В целях обеспечения капитальных работ НКВД СССР в 1941 году Совет Народных Комиссаров Союза ССР постановляет:
1. Обязать Народный комиссариат обороны СССР сформировать в мае месяце 1941 года 100 строительных батальонов по 1000 человек каждый и передать их НКВД СССР.
2. Разрешить Народному комиссариату обороны призвать для этой цели граждан рождения 1913-1921 гг. в количестве 100000 человек из числа не принятых в Красную Армию по политико-моральным и другим причинам».
Говоря в пересказе, озвученные выше военно-строительные в/ч передавались в введение только что сформированного тем же самым Постановлением Главного управления аэродромного строительства (ГУАС) НКВД СССР с целью строительства военных аэродромов. Таким образом, все сто тысяч стройбатовцев, призванных к июню сорок первого в распоряжение ГУАС на правах военнообязанных, оказались вне персонального учёта войск правопорядка и безопасности! Не известен даже полный перечень этих частей, хотя, по сохранившимся свидетельствам, сами батальоны были «номерными».
Военную форму в этих стройбатах носили, главным образом, только представители кадрового звена системы НКВД СССР, а бойцы и младшие командиры в основной массе, согласно архивным документам» – «в своей одежде, обуви, с двумя парами белья».
Несколько слов о первых лицах командования стройбатов. Преимущественно, ими стали кадровые чекисты, но имевшие, тем не менее, соответствующее военное образование, в том числе и уже уволенные на «гражданку» по различным причинам. Например, бывший помощник начальника УНКВД по Рязанской области (но ранее – высокопоставленный офицер-пограничник) майор запаса Александр Алексеевич Гуринов (причина увольнения из органов в марте 1939 года – арест брата жены), к тому времени уже занимавший номенклатурный пост управляющего Рязоблтоптрестом, весной 1941 года был экстренно возвращён на военную службу в органы внутренних дел с назначением на должность командира ново формирующегося в Рязани 483-го отдельного строительного батальона ГУАС НКВД СССР.
Небезынтересно, что нормативные документы предписывали размещать все эти стройбаты «средствами строительных организаций НКВД в землянках и фанерных бараках», а питание для личного состава организовывать «из временных кухонных очагов с применением чугунных котлов – за счёт продфондов НКО».
Важно отметить и то, что на строительстве аэродромов военнослужащие ГУАС НКВД СССР трудились, наряду с 400-тысячной армией заключённых («в том числе кассационных и исправтрудработников, осуждённых к отбытию наказания по месту работы на срок свыше 4-х месяцев»), 16017 польскими военнопленными (в том числе и из структур Вяземлага) и 1400-ми студентами 4-го и 5-го курсов институтов и 900-ми учащимися техникумов ГУШОСДОРа – Главного управления шоссейных дорог НКВД СССР. Этого требовала крайне напряженная международная обстановка: в воздухе отчётливо пахло порохом и поэтому советское государство стремилось как можно скорее обеспечить свои ВВС необходимым количеством аэродромных комплексов.
О масштабной же глобальности начатого тогда строительства свидетельствует следующая статистика. Так, по состоянию на 15 июня 1941 года ГУАС НКВД СССР осуществляло строительство 254 аэродромов, из них: в Белоруссии – 61, на Украине – 82, в Молдавии – 8, в Прибалтике – 23, в Мурманской области и Карелии – 10, на Дальнем Востоке – 19, в Закавказье – 10, в Ленинградской области – 12, в других областях России – 29. При этом к июлю сорок первого ряд аэродромов был уже сдан в эксплуатацию!
К сожалению, судьба большинства из ста тысяч стройбатовцев из числа «васильковых фуражек» трагична: абсолютно не вооружённые и ратному делу, чаще всего, не обученные, они стали лёгкой мишенью для матёрых фашистских вояк и полегли в своём большинстве в первые же часы Великой Отечественной. Бесполезно искать их фамилии в военных архивах. Как уже говорилось выше, эта категория военнослужащих не была поимённо учтена ни в списочном составе войск НКВД СССР, ни в списочном составе РККА. Таким образом, все они и по сей день официально неучтённые безвозвратные потери советских Вооружённых Сил!
Кто-то угодил в плен. Небезынтересно, что нередко по прибытию этапа в первичный стационарный лагерь некоторые бойцы даже не знали, как ответить на вопрос лагерной администрации о своём служебном статусе: вроде призваны военкоматами по повестке, но при всём этом, будучи солдатами, носили домашнюю одежду, а не форменные обмундирование, да и оружие ни разу в руках не держали. Не мудрствуя лукаво, писаря в лагерную персональную карту советского военнопленного, как правило, вносили следующее: в графу «Воинское звание» – «Цивилист» (то есть штатский), а в графу «Воинская часть по месту службы» – «Стройбат» или «Рабочий батальон». Но искусственный «чин» цивилиста, увы, не давал в шталагах никаких ровным счётом привилегий и многие из стройбатовцев системы НКВД СССР, как и сотни тысяч других советских узников нацистских лагерей, погибли в муках от нечеловеческих условий содержания.
И всё же в ряде случаев и они, безоружные стройбатовцы, сумели оказать врагу яростное сопротивление. Вот, например, устное свидетельство, сделанное несколько лет назад в адрес еженедельника МВД России «Щит и меч» бывшим рядовым бойцом 415-го отдельного строительного батальона ГУАС НКВД СССР, Почётным гражданином города Калининграда подполковником в отставке Александром Иосифовичем Студинским: «Войну я встретил под западноукраинским городом Владимир-Волынский. Базируясь вблизи линии государственной границы, наш батальон заканчивал здесь строительство военного аэродрома для ВВС Красной Армии. Оружие у нас не было никакого, даже винтовок. Только ломы, кирки да лопаты. Тем не менее, зная это, на рассвете двадцать второго июня гитлеровцы сбросили на наш военный городок массированный воздушный десант. Потом на разровненное нами накануне лётное поле один за другим стали приземляться военно-транспортные самолёты люфтваффе с подвешенными к брюху танкетками. Через несколько минут те принялись давить нас своими гусеницами и поливать свинцом из башенных пулемётов. Одновременно с немецким десантом нам в спину ударила бандеравская банда. Вот, выходит, насколько серьёзно враг воспринимал нас, солдат из союзного НКВД, в качестве военной силы! Поскольку выбора иного не оставалось, мы дружно поднялись в рукопашную. Я находился в той горстке однополчан, которые с криком «За Родину!» сошлись в неравной схватке с бандеравцами. В ней я был ранен пулей навылет, но в горячке боль почувствовал не сразу, а только уже где-то в глубине леса, к которому мы всё-таки прорвались. Тогда-то с помощью товарищей и сделал себе перевязку, используя для этого кусок материи от нижнего белья.
Искренне сокрушаюсь, что тема ведомственных стройбатов союзного наркомата внутренних дел почему-то далеко и далеко за рамками серьёзных научных исследований, словно этих воинских частей не существовало в природе!».
Как беспристрастно свидетельствуют немногочисленные на сей счёт архивные документы, на некоторых участках вторжения немецко-фашистских войск и, например, у польского города Августов, стройбатовцы ГУАС НКВД СССР массово влились в ряды арьергардных заслонов пограничников, а 453-й отдельный строительный батальон, кроме того, даже принял 23 июня 1941 года совместно с частями Красной Армии «участие в бою с десантной группой противника в районе города Картуз-Берёза [ныне – Берёза Брестской области]».
Оказались среди наших ведомственных стройбатов и такие, которым всё же посчастливилось уцелеть от полного разгрома в приграничье. Они организованно отошли на восток, где впоследствии, главным образом, оказались влитыми или в структуры Главоборонстроя НКВД СССР, или же в состав авиационного тыла ВВС Красной Армии. Так, в частности, 483-й стройбат под командованием уже известного нам майора А.А. Гуринова осенью сорок первого где-то на Валдае был переформирован в 30-й отдельный инженерный аэродромный батальон оборонного ведомства. К слову сказать, сам Александр Алексеевич Гуринов с этого момента – представитель кадрового состава советских Военно-Воздушных Сил. Победу он встретил в погонах полковника и в должности начальника отдела аэродромной службы штаба 15-й воздушной армии. Его грудь к этому времени, помимо полученных ещё в качестве офицера-пограничника медали «ХХ лет РККА» и знака «Почётный работник ВЧК-ОГПУ», украшали пять орденов – два Красного Знамени, два Отечественной войны 1-й степени и один Красной Звезды...

Бессменные стражи фронтовых рокад
С началом Великой Отечественной своих военных строителей, но также не проходивших по персональному и численному учёту войск правопорядка и безопасности, имело в своём составе и Главное управление шоссейных дорог (ГУШОСДОР) НКВД СССР. С этой целью этот Главк имел в своей структуре Военно-дорожное управление.
Предыстория же такова. В марте сорок первого в Красной Армии начался процесс расформирования дорожных частей с целью создания на их базе двух во многом параллельных структур: по линии НКВД СССР – специальных дорожно-строительных батальонов ГУШОСДОРа, а по линии НКО СССР – дорожно-эксплуатационных полков и отдельных мостостроительных батальонов.
Среди многих других задач, которые государством были тогда поставлены перед стройбатовцами ГУШОСДОРа НКВД СССР, – в максимально кратчайшие сроки построить и сдать в эксплуатацию четыре наплавных моста через Днепр и по два таких же – через Неман и Западную Двину. А с началом гитлеровской агрессии Ставка, помимо сугубо дорожно-строительных и дорожно-эксплуатационных работ, возложила на них ещё и функции, носящие военно-полицейский характер и, в частности, «регулирование движения на трассах».
Основной единицей в боевом расписании фронтовых структур Военно-дорожного управления ГУШОСДОРа НКВД СССР стали в тот период времени военно-дорожные отряды и местные базы данного Главка при армиях действующих фронтов. Кстати, их опыт боевого применения впоследствии во многом был востребован Красной Армией при создании таких уникальных воинских частей как «номерные» Военно-автомобильные дороги: в их состав, напомним, наряду с дорожно-эксплуатационными подразделениями были включены и, по сути, военно-полицейские в лице этапно-заградительных комендатур и рот регулировщиков дорожного движения.
На основании Постановления Государственного Комитета Обороны от 8 мая 1942 года «Об организации Главного управления автотранспортной и дорожной службы Красной Армии» и изданного в его исполнение приказа замнаркома обороны СССР генерал-лейтенанта интендантской службы А.В. Хрулева за № 0370 от 12 мая 1942 года Военно-дорожное управление ГУШОСДОРа НКВД СССР, управления уполномоченных и местные базы ГУШОСДОРа НКВД СССР при армиях, наряду со структурами Автодорожного управления Красной Армии, были обращены «на укомплектование Главного управления автотранспортной и дорожной службы и центральной базы при нём, управлений автотранспортной и дорожной службы фронтов и головных баз при них, отделов автотранспортной и дорожной службы армий». При этом «передаваемые в НКО шесть военно-дорожных управлений тыла ГУШОСДОРа НКВД с приданными им военно-дорожными отрядами зачислить в резерв Главнокомандования, подчинив их Главному управлению автотранспортной и дорожной службы Красной Армии».
И с этого момента дорожные строители, носившие прежде чекистские васильковые фуражки, стали военнослужащими Красной Армии…

Фронт с приставкой «Строительный»!
Снимки лета-осени 1941 года, на которых запечатлены женщины, старики и подростки, самоотверженно копающие обычными лопатами потенциально непреодолимые для гитлеровской техники противотанковые рвы, – наиболее тиражируемые из фотолетописи Великой Отечественной по теме «Тыл – фронту». Но вот только мало кто знает, что столь мощные и имевшие поистине стратегический размах оборонительные рубежи для нужд Красной Армии возводились, главным образом, под эгидой… союзного Наркомата внутренних дел!
Вот что нам удалось выяснить через бывшие спецхраны столичных архивов: полуофициальное название той функции, которую Государственный комитет обороны возложил на НКВД СССР в июле 1941 года, – Строительный фронт или же, если более кратко, – Оборонстрой.
Первым серьезным испытание новой задачей стало возведение многосоткилометрового рубежа обороны на берегах Десны для Фронта резервных армий (впоследствии на его месте – Резервный фронт 1-го формирования) – от тверского озера Селигер, что вблизи города Осташков, до брянского Почепа.
В стране на тот момент времени была только одна единственная организация, способная в силу своего производственного опыта и мощностей не просто взяться за столь колоссальный объем земляных работ, но и выполнить задание в кратчайшие сроки. Речь идет о Главном управлении лагерей гидротехнических строительств НКВД СССР, известном больше под аббревиатурой Главгидрострой. Его на тот момент времени возглавлял старший майор госбезопасности Яков Давыдович Рапопорт (впоследствии – генерал-майор инженерно-технической службы).
Уже через считанные дни Главгидрострой НКВД СССР в «нарезанной» Ставкой зоне развернул тринадцать строительных управлений. Костяк их инженерно-технического персонала составили ведущие специалисты проектных учреждений и строительств Волго-Балтпути и Волгостроя, а также строительств Клязьминской, Костромской, Буйской и Мстинской ГЭС. В ряды Строительного фронта были мобилизованы и организации двух следующих главков НКВД СССР – Главного управления промышленного строительства (и, в частности, Тихвинское, Череповецкое, Сегежское и Гдовское) и Главного управления железнодорожного строительства (в том числе, Бампроект). Задействованы были также кадры и производственные мощности ГУАС и ГУШОСДОРа НКВД СССР.
Непосредственно же на месте фортификационные работы велись руками личного состава как добровольческих формирований (рабочие отряды и колонны, состоявшие из студентов и служащих Москвы и Подмосковья, колхозников), так и ведомственных стройбатов НКВД СССР. Как правило, на один типовой район оборонительных работ приходилось по три рабочих отряда (колонны) или стройбата. При этом в непосредственной близости от передовой работали чаще всего именно бойцы-стройбатовцы, поскольку по своему служебному статусу являлись военнослужащими.
Штатские работники Оборонстроя официально именовались трудармейцами, прозванными в свою очередь в народе «рытниками» – от слова «рыть».
А теперь – свидетельство очевидца в лице профессионального строителя из столицы И.А. Рыжикова. Цитаты даются по сборнику «Смоленское сражение. 1941 год: Хроника. События. Судьбы», изданному в 2001 году Смоленским государственным музеем-заповедником» небольшим тиражом.
О трудотрядах студентов, сосредоточенных под смоленской Ельней: «Обеспечением всех прибывших на оборонительные работы всем необходимым при временном размещении возлагалось на Главгидрострой.
Москвичей расселили по окрестным деревням в хатах, на чердаках, в сараях, на сеновале. Трехразовое питание организовали по-армейскому в походных кухнях…
Работала молодёжь в целом с энтузиазмом, с большим напряжением, по 10 и более часов ежедневно, без выходных. Комсомольцы организовали соревнование между отрядами и бригадами, принимали повышенные обязательства».
О стройбатах НКВД СССР, занятых на Оборонстрое под смоленским Дорогобужем: «Вместо студентов в качестве рабочей силы здесь были строительные батальоны, сформированные из военнообязанных, непригодных по различным причинам к службе в строевых частях.
Следует отметить, что в первые месяцы войны военно-строительные части, особенно находящиеся в ведении НКВД, не имели единой структуры и определённого статуса. Часть начальствующего, в основном, высшего состава состояла в кадрах НКВД, имела воинские звания, соответствующую форму одежды. Значительная часть младшего звена и хозяйственники находились на положении вольнонаёмных. Ещё менее ясным было положение специалистов, прибывших на оборонительные работы из различных строительных организаций, которые не получали обмундирования и пайка, оплачивались не по должности, а по довоенной ставке.
Строительные батальоны рядовым составом комплектовались через военкоматы, по армейскому образцу, но имели особую рабочую форму одежды: обеспечение их существенно уступало армейскому».
В целях централизации руководства оборонительным строительством на фронтах Государственный Совет Обороны 22 августа 1941 года постановил на базе Главгидростроя создать Главное управление оборонительных работ (ГУОБР) НКВД СССР. Начальником новой структуры Ставка уже на следующий день назначила комиссара госбезопасности 2 ранга Карпа Александровича Павлова (впоследствии – генерал-полковник), который ранее занимал высокие посты в уголовно-исполнительной системе, в том числе с августа 1940 года по февраль 1941 года являлся заместителем начальника ГУЛАГа НКВД СССР. Старший же майор госбезопасности Я.Д. Рапопорт с этого момента – в статусе первого заместителя начальника ГУОБРа, но с сохранением своей прежней должности начальника Главгидростроя.
Среди задач, предписанных тем же самым Постановлением Оборонстрою:
«1. Возложить на НКВД СССР строительство оборонительных сооружений на участках:
а) от Ура Губы по линии к западу от железной дороги до станции Сорокская, Кировской ж.д.;
б) от Ладожского озера до гор. Осташков;
в) от Брянска до района севернее гор. Чернигова с упором в р. Днепр у слияния Двины с Днепром.
г) от гор. Чернигова до гор. Мелитополя».
По состоянию на 7 сентября 1941 года ГУОБРу по вертикали подчинялись пять управлений оборонительных работ (УОБР): 1-е (Северное), 2-е (Северо-Западное), 3-е (Западное), 4-е (Юго-Западное), 5-е (Южное). Каждый УОБР включал в себя управления полевых строительств (всего таковых в структуре ГУОБРа – 60), которые в свою очередь – до 12 строительных районов, организационно состоявших из трёх-пяти строительных участков.
К сожалению, судьба структур 3-го (Западного) и 4-е (Юго-Западного) управлений трагична – подавляющее большинство из их личного состава сгинуло в огне Киевского, Брянского и Вяземского «котлов», при этом, за редким исключением, погибли и сами поимённые списки частей и подразделений.
Печальная участь в те трагические дни не обошла стороной даже некоторых из высокопоставленных руководителей. Так, в частности, в ночь со 2 на 3 сентября 1941 года при возвращении из штаба Юго-Западного фронта (I ф), напоровшись на прорвавшуюся в наш глубокий тыл танковую колонну фашистов, угодил в плен заместитель начальника Главоборонстроя НКВД СССР – начальник 4-го (оно же – Юго-Западное) управления оборонительных работ майор госбезопасности П.В. Чистов. Сам он в этот момент получил ранение, в силу чего не сумел оказать какого-либо вооружённого сопротивления накинувшимся на него немецким солдатам.
А вообще безвозвратные и санитарные потери в своих рядах стройбатовцы и трудармейцы чекистского ведомства несли постоянно. И это происходило не только по причине постоянных жестоких бомбёжек и обстрелов со стороны противника, но и не в меньшей степени и от такого диагноза, как общее истощение организма. Людей массово убивали колоссальные физические и моральные перегрузки вкупе со скудным питанием. В связи с этим напомним, что в структуры Оборонстроя по воинской и трудовой мобилизации направлялись преимущественно лица старших призывных возрастов, страдающие вдобавок различными хроническими заболеваниями…
Напомним, что звание «майор госбезопасности» до февраля 1943 года условно соответствовало таким воинским званиям высшего комначсостава Красной Армии, как «комбриг» и «бригадный комиссар». В связи с этим гитлеровцами факт пленения офицера-чекиста П.В. Чистова был широко представлен пропагандистским ведомством Геббельса как захват вермахтом очень важного для большевистско-сталинского режима сапёрного генерала.
13 октября 1941 года Государственный Комитет Обороны СССР провозгласил создание на базе ГУОБРа НКВД СССР и Управления оборонительного строительства Главного военно-инженерного управления НКО СССР единого центрального органа «форсированного строительства намеченных оборонительных линий типа полевых укреплений» – Главного управления оборонительного строительства (ГУОС) при Наркомате обороны СССР. Во главе этой новой структуры Ставка поставила хорошего уже себя зарекомендовавшего на стезе Оборонстроя комиссара госбезопасности 2 ранга К.А. Павлова, а в должности его первого «зама» вновь утвердила старшего майора госбезопасности Я.Д. Рапопорта (правда, уже в ноябре сорок первого он возглавил такое крупное воинское объединение, как ново сформированная под его началом 3-я сапёрная армия!).
В подчинение ГУОБРу переходили «строительные организации НКВД, работающие по оборонительному строительству», а также «военно-полевые армейские и фронтовые строительные организации». Кроме того, новому органу поручалось «организовать сапёрную армию в 300 тысяч человек». В последнем случае, поясним, речь идёт о будущих десяти сапёрных армиях РККА.
Родина высоко отметила заслуги двух выше перечисленных генералов-чекистов как руководителей Оборонстроя. Так, на основании Указа Президиума Верховного Совета СССР от 21 февраля 1942 года с формулировкой «За образцовое выполнение заданий правительства по строительству укреплённых рубежей» оба удостоились государственных наград: Я.Д. Рапопорт – ордена Ленина, а К.А. Павлов – ордена Красного Знамени.
На снимке фронтового фотокорреспондента ТАСС Михаила Савина: 26 июля 1941 года, Смоленская область, силами гражданского населения возводится очередной оборонительный рубеж для Красной Армии.

Учтены как… воины-чекисты
Малоизвестный факт из летописи Великой Отечественной войны: не менее чем две военно-строительные в/ч Красной Армии принимали участие в боях, находясь в составе… войск НКВД СССР. Речь в данном случае о 461-м и 463-м отдельных строительных батальонах бывшего Прибалтийского особого военного округа. Летом трагического сорок первого они в ходе героической обороны Эстонии (и, в том числе ее столицы города-порта Таллинн) дрались в рядах воинов 109-го стрелкового полка войск НКВД СССР по охране железнодорожных сооружений.
Один из немногих, если не единственный в своем роде документ, доказывающий это, – письменный доклад командования 2-й стрелковой дивизии войск НКВД СССР по охране железнодорожных сооружений (Ленинградский военный гарнизон) от 15 октября 1941 года в адрес заместителя начальника Главного управления внутренних войск НКВД СССР генерал-майора Александра Гульева. Хранится он в Российском государственном военном архиве в фондах войск правопорядка и безопасности, а не в Центральном архиве Министерства обороны РФ, и по этой причине практически не знаком летописцам военно-строительных формирований советских Вооруженных Сил. Вот выдержки из него: «При этом представляю именной список № 7 безвозвратных потерь начальствующего и рядового состава 461 и 463 отдельных строительных батальонов КА [Красной Армии]…
Указанные батальоны с июля мес. по 20 августа 1941 г. находились в оперативном подчинении 109 полка вв/мне [вверенной мне] дивизии; позднее же эти батальоны были изъяты командармом-8 в своё подчинение и составляли Таллиннскую группу войск КА в ЭССР.
Представляемые неполные сведения были получены от оперуполномоченного 461 ОСБ т. АНДРЕЕВА, спасшегося при гибели судна и прибывшего в г. Ленинград».
Среди внесенных в те скорбные списки – два комбата: комбат-261 старший лейтенант Григорий Юлианович Торренс (погиб вместе со своим комиссаром старшим политруком Арташем Аванесовичем Бабаджаняном в волнах Балтики в ходе страшного на потери Таллиннского перехода кораблей КБФ) и комбат-463 майор Андрей Андрианович Щеглов: он был смертельно ранен в боях за советскую Эстонию.
Всего в обоих списках фамилии шестнадцати человек – двенадцати офицеров и четырёх рядовых бойцов. Всех их впоследствии учли в общей статистики безвозвратных потерь войск правопорядка и безопасности, а вот по линии родного для себя оборонного ведомства те воины-стройбатовцы до сих пор, увы, проходят по пресловутой графе «без вести пропавшие», ибо «списки и сведения о личном составе этих частей [461-го и 463-го отдельных строительных батальонов] погибли вместе с начсоставом, перечисленном в списке, при эвакуации из Таллинна»…
Сергей ЛАГОДСКИЙ и Юрий РЖЕВЦЕВ.

ОТ АВТОРОВ.
Любое повествование о фронтовом подвиге военно-строительных структур союзного НКВД будет, пожалуй, не полным без упоминания о следующем малоизвестном факте: захваченные войсками вермахта в приграничье на производственных объектах ГУАС и ГУШОСДОРа НКВД СССР представители спецконтингента (заключённые, «в том числе кассационные и исправтрудработники, осуждённые к отбытию наказания по месту работы на срок свыше 4-х месяцев», и польские военнопленные), за редким исключением, безапелляционно были объявлены нацистскими палачами советскими… военнопленными и соответственно через сеть фронтшталагов и дулагов (пересыльные лагеря) их всех для последующего физического уничтожения голодом, лишениями и каторжными работами направили под вооружённым конвоем в шталаги – стационарные лагеря вермахта для пленённых «нижних чинов» противника. В лагерных персональных картах этой категории узников в графе о месте службу чаще всего значится: «Цивилист-осуждённый; работал на аэродроме». Большинство из них приняли мученическую смерть. В свою очередь таких павших в плену советское оборонное ведомство в послевоенный период на основании немецких трофейных документов внесло в общее число потерь советских Вооружённых Сил. По крайней мере, их лагерные персональные карты хранятся в настоящий момент в ЦАМО среди таких же карт погибших в немецко-фашистском плену советских военнослужащих и партизан.
По самым скромным подсчётам, угодивших в немецко-фашистский плен советских заключённых из числа содержавшихся к началу войны в лагерях, подчинённых ГУАС и ГУШОСДОРа НКВД СССР, не одна тысяча, а вот польских военнопленных гораздо меньше – несколько сотен. В последнем случае, речь исключительно о сбежавших из-под охраны во время эвакуации лагерей вглубь СССР плюс – об оставленных по пути движения этапа в местных медучреждениях раненых и серьёзно больных. Так, известно, что во время экстренной эвакуации Львовского лагеря польских военнопленных из-под охраны бежало двести представителей спецконтингента и среди них, надо полагать, находился 35-летний солдат-резервист Константы Гжеляк. Скольким сбежавшим тогда посчастливилось-таки, просочившись через фельджандармские и прочие полицейско-карательные заслоны, добраться до родных мест в растерзанной гитлеровской оккупацией Польше, неизвестно. Но вот участь подавляющего большинства выявленных и задержанных фашистами беглецов печальна: несмотря на то, что им не отказали вправе продолжать зваться «русскими военнопленными с 1939 года» (то есть чинами польской армии, содержавшимися в советском плену с осени 1939 года), тем не менее, каждому официально присвоили статус… советского (!?), а не польского военнопленного и тут же направили на уничтожение в шталаги, где выжили уже немногие. Подобную мученическую смерть принял и озвученный выше Константы Гжеляк: он умер от истощения и болезней в 17.15 8 января 1942 года в лагерном лазарете австрийского шталага-17. В 1947 году он был внесён советским оборонным ведомством в общее число безвозвратных потерь советских Вооружённых Сил как якобы красноармеец польского происхождения, погибший в нацистском плену…
Константы Гжеляк как житель польской деревни Шинкелюв:

ГЖЕЛЯК Константы/GRZELAK Konstanty (1906-1942), польский солдат, ставший польским военнопленным в СССР, но погибший как узник нацистских лагерей.
Родился 1 июня 1906 года в польской деревне Бесец. Поляк. Из крестьян. Католик. Родители: отец – Юзеф Гшеляк; в отношении же матери известна только её девичья фамилия – Кусьмерек.
Семья: супруга – Стефания Гжеляк, в 1940-х гг. проживала в польской деревне Шинкелюв; дочь – Юлита Брекеш (в девичестве – Гжеляк), по состоянию на 2010 год также проживала в польской деревне Шинкелюв. В качестве справки: ныне деревня Шинкелюв входит в состав гмины Конопница Велюньского повята Лодзинского воеводства Республики Польша.
Рост имел в 172 см, блондин, цвет глаз – зелёный. К осени 1939 года – крестьян из польской деревни Шинкелюв.
В начале сентября 1939 года в связи гитлеровской агрессией против Польши как рядовой запаса мобилизован в польскую армию. Но в том же сентябре 1939 года пленён Красной Армией где-то на Западной Украине.
К лету 1941 года содержался в одном лагерей для польских военнопленных из числа дислоцировавшихся в районе украинского города Львова и находившихся по производственной линии в подчинении ГУШОСДОРа НКВД СССР.
6 июля 1941 года пленён гитлеровцами в окрестностях Львова как «русский военнопленный с 1939 года», то есть польский солдат, содержащийся в советском плену с осени 1939 года. Однако, тем не менее, официально учтён нацистами как советский (!), а не польский военнопленный! Источник – ЦАМО: ф. 58, оп. 977520, д. 2290, л. 52.
Первоначально был помещён в лагерь шталаг-10Д (он же – 310), находившийся в немецком городе Мюнстере (ныне – в составе федеральной земли Северный Рейн-Вестфалия ФРГ). Присвоенный здесь лагерный номер – «22498».
В августе 1941 года подвергнут насильственной вакцинации против тифа.
С 16 октября 1941 года – узник лагеря шталаг-17А, находившегося в австрийской деревне Кайзерштайнбрух (ныне – в составе округа Нойзидль-ам-Зее федеральной земли Бургенланд Австрийской Республики), при этом с 15 ноября 1941 года – на госпитализации в лагерном лазарете. Однако диагноз в документе не указан, а только откуда доставлен сюда: «Барак 37».
Умер в 17.15 8 января 1942 года от болезней и истощения в лагерном лазарете шталага-17А.
Юрий РЖЕВЦЕВ.

Официальный ответ о трагической судьбе Константы Гжеляк, поступивший в послевоенный период из Германии семье этого польского солдата:

Балтфлот многим им обязан!
Наряду с ГУАС, ГУШОСДОРом и Главгидростроем НКВД СССР весомейший вклад в Победу над фашистским зверем (хотя, главным образом, и вне действующей армии) внесли военно-строительные в/ч иных структур УИС – уголовно-исполнительной системы, которая, как известно, до 1999 года являлась неотъемлемой частью органов внутренних дел. И особенно добрых слов в свой адрес заслуживает, пожалуй, личный состав Балтвоенморстроя НКВД СССР.
Напомним, что на основании Постановления Государственного комитета обороны СССР № 7070сс от 3 декабря 1944 года и изданного в его исполнение приказа НКВД СССР № 001496 от 14 декабря 1944 года для восстановления и строительства военно-морских баз и береговой обороны Таллиннского и Рижского морских оборонительных районов Краснознамённого Балтийского флота в составе Главпромстроя НКВД СССР было организовано Управление строительства военно-морских баз Таллиннского и Рижского морских оборонительных районов со штаб-квартирой в столице Эстонии городе Таллинне. Это и есть сокращённо Балтвоенморстрой НКВД СССР!
Новое управление советское правительство доверило возглавить генерал-майору инженерно-технической службы Ивану Васильевичу Комзину. Ранее он занимал пост заместителя наркома строительства объектов военного назначения. Заместителем к нему (и он же одновременно – начальник Управления военно-строительных батальонов) был назначен такой видный военачальник из войск правопорядка и безопасности, как генерал-майор Арсений Павлович Курлыкин. Последний в годы Великой Отечественной войны – заместитель начальника Управления пограничных войск НКВД Белорусской ССР, начальник Управления войск НКВД г. Ленинграда – заместитель командующего внутренней обороны города, начальником Управления войск НКВД СССР по охране железных дорог и, наконец, начальник Управления пограничных войск НКВД Молдавского округа.
В состав Балтвоенморстроя НКВД СССР вошли:
- Управление строительства военно-морской базы в Таллинне (начальник – генерал-майор инженерно-технической службы И.В. Комзин, по совместительству);
- Управление строительства военно-морской базы в Риге (начальник – полковник госбезопасности Г.Д. Афанасьев);
- Управление строительства военно-морской базы в Порккала-Удд (начальник – полковник административной службы Л.А. Тарханов).
В составе каждого из перечисленных выше трёх управлений строительств имелось собственное управление военно-строительных батальонов. Руководящие должности во всех этих военно-строительных структурах Балтвоенморстроя НКВД СССР преимущественно были укомплектованы опытными и вдобавок, как правило, имевшими фронтовую закалку офицерами войск НКВД СССР и, в частности, во главе Управления военно-строительных батальонов, дислоцировавшегося в финском Порккала-Удд, был поставлен полковник Сергей Константинович Моренков – один из героев обороны Сталинграда из числа яростно дравшихся там с врагом «васильковых фуражек».
Военные строители Балтвоенморстроя НКВД СССР не раз становились объектом воздушных атак Люфтваффе, а также террористических вылазок со стороны националистического бандполья. К сожалению, некоторые из них погибли и от увечий, полученных на производстве в результате разного рода несчастных случаев, и, например, 23 февраля 1945 года в таллиннском СЭГ-544 от перитонита, вызванного переломом костей поясничной области, скончался 35-летний боец 5-го отдельного строительного батальона Управления строительства военно-морской базы в Таллинне Балтвоенморстроя НКВД СССР красноармеец-военный строитель Михаил Акимович Буторин. К сожалению, он до сих пор никак не увековечен на своей малой родине – в Мордовии…
Сергей ЛАГОДСКИЙ и Юрий РЖЕВЦЕВ.