Тайны ХХ века
ПО СЛЕДУ… ЯНТАРНОЙ КОМНАТЫ
Тайна, связанная с сокрытием нацистами Янтарной комнаты, остается неразгаданной до сих пор. И это несмотря на все титанические усилия самых маститых исследователей из многих стран мира! На протяжении почти всего послевоенного периода самое активное участие в поисках Янтарной комнаты принимала и калининградская милиция. Слово на сей счет - очевидцу и непосредственному участнику. Это ветеран системы отечественного МВД полковник внутренней службы в отставке Василий Акимович ЧЕПРАСОВ:
Версий в отношении того, где могла быть спрятана Янтарная комната, бесконечное множество. Приходилось слышать даже больше похожие на фантастику. Типа того, что якобы была транспортирована на подводных лодках в… Антарктиду на некую секретную базу 3-го рейха. Но у тех, кто на профессиональном уровне когда-либо соприкасался с тайной Янтарной комнаты, не вызывает никаких сомнений, что поиск этой жемчужины мировой культуры с особой тщательностью и дотошностью следует вести именно на территории современной Калининградской области. Большинство доступных источников свидетельствует о том, что если ее куда-то и вывезли зимой-весной сорок пятого, то не дальше, чем в ближайшие окрестности бывшего Кенигсберга.
Есть все основания полагать, что к началу осады советскими войсками столицы Восточной Пруссии Янтарная комната в целях удобства транспортировки и сокрытия была демонтирована с массивных дубовых панелей. Сами панели с частью янтарной декорации сгорели затем в ходе бомбежек и обстрелов Королевского замка. Их обугленные фрагменты вскоре после боев и были обнаружены специальной комиссией, работавшей под эгидой союзного НКВД, и задокументированы. Однако, будучи снятой с деревянной основы, янтарная мозаика уже легко могла бы уместиться в нескольких считанных чемоданах-сейфах. Гитлеровцы такими емкостями, предназначенными для длительного и безопасного хранения особо важных культурных ценностей, запаслись тогда в избытке. Это нечто размером с большой чемодан, но запирающееся по принципу школьного пенала. После аккуратной укладки вовнутрь уже заранее упакованных предметов хранения все швы и щели заливались снаружи специальной смолой, что делало емкость водонепроницаемой. Такой чемодан-сейф легко не только закопать в одиночку и без свидетелей, но и, скажем, замуровать в стену подвала или любой крепостной стены…
Работе специальной комиссии НКВД СССР, методично занимавшейся в поверженном Кенигсберге поиском похищенных нацистами с некогда оккупированной территории СССР культурных ценностей, премного и подробно рассказывается в бессчетных книгах, которые заполонены сегодня полки книжных магазинов. Пересказывать не вижу смысла. А посему сразу перейду к событиям более позднего периода…
Матерый нацист молчал до конца…
Уже в 1950-х розысками Янтарной комнаты усиленно ведала специальная комиссия, во внештатном режиме работавшая при Калининградском облисполкоме. В ее составе, разумеется, были и сотрудники органов правопорядка и, в частности, инженер-подполковник внутренней службы В. Якубович и майор милиции Н. Ганюшкин. А возглавлял это исследовательское подразделение второй секретарь обкома Вениамин Кролевский – человек, который был больше чем энтузиаст, а именно фанат Янтарной комнаты. Уже тогда, в 1950-х, под литературными псевдонимами он, к слову, одну за другой выпускал в свет книги и статьи, посвящённые тайнам Янтарной комнаты. Понятно, что при наличии такого заинтересованного руководителя комиссия работала энергично и целенаправленно. Однако чем глубже ее члены продвигалась по образному лабиринту из загадок и предположений, тем очевидней становилось, что все тайные нити неизменно ведут только к одному единственному фигуранту – Эриху Коху, бывшему гауляйтору Восточной Пруссии, рейсхкомиссару оккупированной Украины, обергруппенфюреру СА. Этот нацистский палач к тому времени содержался в тюрьмах соседней Польши в ожидании суда, который был назначен на осень 1958 года. Неимоверных сил стоило В. Кролевскому на самом высшем уровне СССР и ПНР добиться разрешения на встречу представителя возглавляемой им комиссии с подследственным военным преступником. Когда все формальности наконец-то оказались согласованными, в Польшу был незамедлительно откомандирован майор милиции Николай Емельянович Ганюшкин. Почему именно он? Ответ очевиден: это был профессионал из профессионалов и к тому же большой эрудит плюс человек, уверенно владеющей литературным пером: выпускник Ленинградской школы Главного управления охраны МГБ СССР; до 1953 года – офицер-чекист, а затем последовательно оперативник, эксперт-криминалист и редактор милицейской многотиражки в структурах УМВД по Калининградской области. Впоследствии – на преподавательской и ответственной руководящей работе в ведомственных учебных заведениях органов внутренних дел: сначала в Калининградской специальной средней школе милиции, а с 1964 года – во Владимирской специальной средней школе подготовки начсостава МВД…
Николай Емельянович получил возможность для личной беседы с Кохом. Встреча та состоялась в тюремной комнате для допросов. Кох от общения с советским офицером не отказался, но о судьбе Янтарной комнаты, как, впрочем, и о других укрытых в тайниках по его приказу культурных ценностях ни разу не обмолвился. Словно не слышал задаваемых ему вопросов.
С польским же правосудием Кох был куда более словоохотлив, что хотя бы видно из материалов судебных заседаний, опубликованных на русском языке в книге «Эрих Кох перед судом польского народа». Однако приходится лишь сожалеть, что в ходе судебного расследования военных преступлений этого матерого нациста польское правосудие в целом мало интересовалось фактами личного участия Коха в сокрытии награбленных фашистами в оккупированных странах и регионах СССР общемировых культурных ценностей.
Уже отбывая пожизненный срок в тюрьме польского города Барчево (кстати, это бывший восточнопрусский Вартенбург) Кох в ходе нечастых газетных интервью, словно заочно торгуясь за право помилования, неизменно намекал, что ему доподлинно известно месторасположение в современном Калининграде тайника с Янтарной комнатой. А иногда при этом даже делал более или менее конкретные указания, где именно надо искать, но то ли врал, то ли ерничал, ибо в ходе проверки все те «адреса» оказались или липовыми или же отвлекающими: в «поднятых» там тайники находилось различное военное имущество тыловых служб вермахта. Хотя, впрочем, не исключено, что, может быть, просто плохо искали?..
Остается добавить, что нацистский палач Эрих Кох скончался в стенах польской тюрьмы 12 ноября 1986 года и навсегда унес с собой в могилу известный только ему ключ-разгадку к тайне Янтарной комнаты…
Рецидивист «довел» до… министра
Три часа кряду на приеме у… министра! И ни у кого-нибудь, а у генерал-полковника (генералом армии он стал чуть позже – в 1976 году) Николая Анисимовича Щелокова! И более того, такой чести тогда удостоился номенклатурный работник, по сути, не столь уж высокого ранга – обычный начальник обычного, каких сотни других по стране… следственного изолятора. Его фамилия Андрюшин. А если полностью - Геннадий Иванович Андрюшин. Ныне это заслуженный ветеран отечественного МВД, полковник милиции в отставке. А в 1970-1972 годах по воле судьбы ему, в тот период времени подполковнику внутренней службы по специальному званию и начальнику калининградского СИЗО-1 по занимаемой должности выпало заниматься отработкой крайне заманчивой версии, которая явственно обещала стражам правопорядка раньше коллег-чекистов эту самую Янтарную комнату найти и вернуть государству. Потому-то уже на завершающем этапе и был экстренно затребован Геннадий Иванович в кабинет всесильного министра. Впрочем, обо всем по порядку.
В январе 1970 года из оперативной части одной из ИТК, дислоцировавшихся на территории Днепропетровской области Украины, в адрес начальника УВД Калининградского облисполкома комиссара милиции 3 ранга Николая Ивановича Смирнова поступила агентурная информация о том, что отбывающий в той самой колонии уголовное наказание особо опасный рецидивист Ю. Коротков вроде бы владеет какой-то определенной информацией о местонахождении под Калининградом нацистских тайников, в одном из которых, по его же, Ю. Короткова, утверждению, и хранится столь долго и безуспешно разыскиваемая Янтарная комната.
Генерал немедленно связался с первым секретарем обкома. Тогда этот пост занимал Николай Семенович Коновалов – очень уважаемый и авторитетный руководитель. В итоге было принято решение срочно командировать в Днепропетровск руководителя Калининградской геолого-разведывательной экспедиции М. Попову. Та экспедиция, поясню, чуть раньше была специально создана именно «под» поиски Янтарной комнаты.
По возвращению М. Попова доложила: информация, полученная от рецидивиста, очень похожа на правду, но без личного присутствия заявителя на месте потенциальных раскопок поисками в указанных им лесных квадратах заниматься в целом бесперспективно.
Вскоре Ю. Короткова по этапу доставили в калининградское СИЗО.
Безусловно, рецидивист многое знал, ибо, как оказалось, являлся непосредственным участником сокрытия нацистами культурных ценностей, но за свои показания выторговывал себе не только незамедлительную свободу, но и крупное денежное вознаграждение. Вот вкратце как он «пересекся» с Янтарной комнатой: был сыном полка, но в боях по освобождению Литвы угодил в немецко-фашистский плен. Не выдержав адских кругов фашистских шталагов, сломался, став в итоге одним из многих русских каламбуристов в рядах воинских формирований 3-го рейха. Подразделение, в котором служил, при приближении Красной Армии к Кенигсбергу было привлечено к вывозу и сокрытию в специально обустроенных тайниках каких-то культурных ценностей, среди которых, опять же по его словам, были и массивные ящики с янтарем.
Кстати, каждая строка в той биографии была затем досконально проверена сыщиками отдела уголовного розыска областного УВД через военные архивы и очевидцев, в том числе и путем выезда опергрупп в командировки в соседнюю Литву. Этой работой руководил высочайший профессионал своего дела полковник милиции Владимир Григорьевич Толстель.
В 1970 году склонить Ю. Короткова к сотрудничеству не удалось: упрямо выставляемые им условия были заведомо не приемлемыми. Безрезультатно помучившись с ним, его вернули обратно в колонию.
Однако через год с небольшим от оперативников той самой днепропетровской ИТК стало известно, что осужденный Ю. Коротков хотел бы продолжить торг, но только уже на более реалистичных с его стороны условиях. С этапированием, как и в первый раз, тянуть не стали. Однако теперь этого рецидивиста уже вплотную «опекал» лично начальник СИЗО подполковник внутренней службы Г. Андрюшин. Добытая им из уст Ю. Короткова информация оказалось столь существенной, что новый начальник калининградского областного УВД комиссар милиции 3 ранга Валерий Михайлович Соболев (ныне – генерал-лейтенант внутренней службы в отставке, проживает в Москве) был вынужден по телефону поочередно связаться с двумя… министрами – внутренних дел и культуры. Вскоре после того, в июле 1972 года, Геннадия Ивановича Андрюшина и затребовал себе на аудиенцию лично сам глава союзного МВД генерал-полковник Н. Щелоков. Невероятно, но факт: их беседа, как мы уже знаем, продолжалась аж три часа кряду! Ее итогом стало не только санкционированное на самом «верху» «добро» на начало поисковых работ непосредственно на местности, но и назначение кураторами этих самых работ двух замминистров: со стороны Министерства внутренних дел – генерал-лейтенанта внутренней службы И. Богатырева, а со стороны Минкультуры – В. Стриганова.
К сожалению, столь «высочайшее» кураторство сыграло только во вред делу. Так, прибывший в Калининград генерал И. Богатырев, не желая слышать никаких ответных возражений, всех без конца «строил» - срывая раздражение, всех подгонял и торопил. Его настроение я бы выразил так: «Янтарную комнату – сюда, сейчас и немедленно!». В результате в управлении царила до высшего предела нервная обстановка, сформированные и не плохо оснащенные в техническом отношении команды землекопов без конца перебрасывались с одного версионного объекта на другой, при этом ни один из тех объектов так и не был, по сути, отработан до конца и полноценно. Знаю, что одним из мест проведения раскопок стали тогда лесные окрестности знаменитого рыцарского замка Бальга…
Разумеется, что при подобной организации условно-археологических работ рассчитывать на успех нельзя было уже изначально. Понятное дело, что поиски вскоре тихо свернули якобы за их бесперспективностью…
О судьбе же самого рецидивиста Ю. Короткова известно следующее. Отбыв длительный срок наказания, он через некоторое время появился-таки в Калининграде. Это было уже в 1988 году. Его визит, само собой, не остался не замеченным со стороны соответствующих оперативных служб. Очевидно, почувствовав пристальное внимание к своей персоне, он на время затаился в ожидании, а потом, когда окончательно понял, что кладоискательством ему заняться беспрепятственно не дадут, вообще в один из дней исчез из области. Чуть позднее в Калининград по линии компетентных органов поступила информация, что данный гражданин скоропостижно скончался. Со своей смертью он унес с собою в могилу и свои же так и неразглашенные тайны…
На родине «Анхен из Тарау»
На ниве поисков Янтарной комнаты сумел отметиться (но в данном случае в хорошем смысле слова) и первый по счету министр внутренних дел независимой России генерал-лейтенант внутренней службы А. Дунаев. Но только это было двумя-тремя годами раньше, чем состоялось его назначение на пост главы МВД РСФСР. В 1986-1990 годах, напомню, Андрей Федорович, будучи в звании генерал-майора милиции, возглавлял Калининградскую специальную среднюю школу милиции МВД СССР.
Объектом возглавляемой им поисковой экспедиции стал тогда поселок Владимирово Багратионовского района, а точнее - старинная кирха бывшего церковного прихода Тарау. Тарау же – это прежнее немецкое название поселка Владимирово. В Анналы всемирной истории Тарау, для тех, кто не пока неосведомлен, вошел благодаря крайне популярной в германоязычных странах, начиная с XVII века, песни «Анхен из Тарау». Ее в 1636 году, во времена Тридцатилетней войны, написали известный кенигсбергский поэт Симон Дах и не менее известный немецкий композитор Генрих Альберт (он же с 1639 года - органист Кафедрального собора в Кенигсберге).
Эта песня о любви и верности. А воспевается в ней день свадьбы Анхен Неандер - дочери пастора, служившего в кирхе нынешнего поселка Владимирово.
В конце 1980-х название бывшего Тарау облетело уже газеты страны Советов черной новостью: там под видом поисковой экспедиции, якобы разыскивающей следы Янтарной комнаты, в поисках сокровищ до актов откровенного вандализма опустились некие заезжие из Риги археологии.
Насколько понимаю, Андрей Федорович как человек публичный и деятельный не мог остаться равнодушным к тем кричащим сообщениям. Организовал собственную экспедицию. Под его началом курсанты в поисках устроенных нацистами тайников тщательно обследовали развалины кирхи и близлежащие окрестности, а еще – как могли устранили последствия варварского «набега» рижских горе-кладоискателей…
К печати подготовил Юрий РЖЕВЦЕВ.
НА СНИМКАХ: такой Янтарная комната была представлена на довоенных открытках для экскурсантов, посещающих Екатерининский дворец в городе Пушкин (бывшее Царское Село);
Эрих Кох на скамье подсудимых. 1958 год. Фото из польской прессы;
Кенигсберг, апрель 1945 года;
сегодня кирха Тарау больше напоминает развалины. Фото из двухтомного каталога «Памятники истории и культуры Калининградской области».
